– Послушай, Грегори, – сказала она. – Я не в настроении. Честно говоря, совсем не в настроении.
– Все в порядке, я быстро.
– Нет. – Она высвободила руки и остановила движения его бедер. – Я не хочу.
– Но я ведь провел стимуляцию.
В его глазах читались обида и недоумение.
– Прочь, – сказала Сара.
– Что… из тебя, из постели или из комнаты?
Казалось, он искренне смутился.
– Для начала – из меня.
Секунду-другую он смотрел на Сару, потом недовольно хмыкнул и вышел из нее.
– Иногда ты такая эгоистка. – Он не слезал с нее, и Сара знала, что последует дальше: – Закрой на минутку глаза.
Она смотрела на него – вызывающе и беззащитно.
– Что я вижу, подгляди. Давай, а?
– Грегори, нет. Не сейчас.
– Ну давай. Я же знаю, что на самом деле тебе нравится.
– На самом деле мне совсем не нравится. И никогда не нравилось. Сколько раз тебе говорить – мне никогда не нравилось.
– Это просто игра, Сара. Игра в доверие. Ты ведь мне доверяешь?
– Отпусти.
Грегори одной рукой стиснул ее ладони и снова прижал к подушке. Другая рука зависла над лицом Сары, растопыренные указательный и средний пальцы медленно приближались к глазам.
– Давай же, – повторил он. – Покажи, что ты мне доверяешь. Закрой глаза.
Подушечки его пальцев были так близко, что Саре не оставалось ничего другого – она рефлекторно зажмурилась. И через мгновение ощутила, как пальцы Грегори давят на прикрытые веками глазные яблоки; она чуть напряглась, поддаваясь хорошо знакомому страху. Сара умела справляться с этим чувством, и способ был простой – выбросить из головы все мысли о происходящем. Когда Грегори склонялся над ней, время словно останавливалось и мысли Сары утекали к далекому, казалось (пока), прошлому: к самому началу их романа, когда она радовалась компании Грегори, когда их отношения еще не свелись к непрерывным ссорам и странным постельным ритуалам.
Как они перешли от того, что было, к тому, что стало?
Сара живо помнила, как они познакомились в буфете Центра искусств. Она не собиралась идти на концерт, но оставшиеся билеты распродавались по смехотворной цене, а перед началом кассиры и вовсе опустились до того, что бесплатно всовывали билеты прохожим – чтобы только публика собралась и заезжий музыкант не умер от стыда. В программе значилось «Искусство фуги» Баха, а Сара ничего не слышала об этом произведении, от начала и до конца исполняемом на клавесине. В ее ряду сидел только один человек – худой долговязый студент с темными волосами, коротко остриженными на затылке и висках, неестественно прямой, в твидовом пиджаке, галстуке частной школы и желтой жилетке, из кармана свисала цепочка от часов; с суровой сосредоточенностью он слушал музыку и временами без видимой причины то громко вздыхал, то раздраженно прищелкивал языком. Студент не обратил на Сару никакого внимания, и потому она очень удивилась, когда в антракте он подсел за ее столик, но еще больше она удивилась, когда после напряженного молчания, длившегося минуты две или три, он вдруг заговорил с рубленым шотландским выговором: