– Правда? И кого именно вы имеете в виду? Потому что, знаете, за такую роль да в таком сценарии будут драться и Хоффман, и Николсон, и Редфорд. Прямо-таки кровавая бойня случится.
– Ну, сценарий, очевидно, должен обрасти плотью, а пока…
– Сказать вам, в чем недостаток этой идеи, Терри? Точнее, один из недостатков. Для меня в таком сценарии недостает размаха. Какой-то он слишком британский.
– Но это…
– Не поймите меня превратно. Не имею ничего против британского. Я сам, честно говоря, наполовину англичанин. Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Генри Логан?
– Конечно… он ведь тоже был продюсером.
– Верно. Это мой отец. Писал сценарии, ставил и продюсировал фильмы – настоящий мастер на все руки. В конце сороковых – начале пятидесятых ненадолго приехал в Штаты и там женился на своей первой жене, в смысле, на моей матери, но большую часть жизни он работал в Британии. Снял множество комедий, кучу малобюджетных триллеров. Отец не стремился к высоким художественным достижениям, но он снимал фильмы, и иногда получались довольно неплохие. Закончил тем, что в семидесятых снимал мягкое порно – другой работы получить он не мог.
– Жаль, – сказал Терри, не вполне понимая, к чему клонит Логан.
– Так вот, есть причина, почему он не мог получить никакой другой работы. Знаете какая?
Терри покачал головой.
– Причина – в людях вроде вас.
Неожиданно он ударил кулаком по столу, отчего приборы зазвенели. Терри с Кингсли чуть не подскочили на стульях.
– Боже, типы вроде вас вот где у меня сидят, Терри. У вас до сих пор была бы нормальная, мать ее, киноиндустрия, если бы не люди вроде вас. Когда вы, умные мальчики, появились – когда это случилось, в конце пятидесятых? – это и стало началом конца. Интеллектуалы, сердитые молодые люди, Джон Осборн, студия «Вудфол филмз»[37], леваки из среднего класса. Вдруг стало принято разглагольствовать о том, что кино – это искусство, словно раньше об этом и не подозревали, а каждый второй фильм снимался каким-нибудь романтичным выпускником элитарной частной школы: он, мол, так выражал свой взгляд на жизнь рабочего класса. И с тех пор все одно и то же. Господи, я не знаю другой страны, где преклонялись бы перед людьми только за то, что они называют себя художниками! Или писателями! Боже, как вы боготворите писателей! Иначе какого черта вы буквально лопаетесь от самомнения? Какого черта, а? По-моему, все, что вы сумели до сих пор написать, уместится на оборотной стороне конверта, и еще останется место для Геттисбергской речи![38]
Терри встал.
– Вы закончили? – сказал он. – Дело в том, что я хотел кое-что купить, раз уж приехал в Лондон.