Он прекратил выводить буквы, почувствовал, как ноги подкосились, и понял, что сползает на пол по стенке гардероба. Взглянул на кровать и, собрав последние силы, швырнул на нее свое тело. И провалился в темноту.
* * *
Мучительная жажда разбудила Роберта через несколько часов. Будь он более опытен по части выпивки, знал бы, что вставать сейчас не нужно – это не более чем краткий перерыв, когда следует влить в себя несколько стаканов воды, после чего, шатаясь, вернуться обратно в постель и проспать еще три-четыре часа, хотя бы до полудня. Но, ощутив неестественный, лихорадочный прилив бодрости, совпавший с первыми лучами солнца, Роберт решил, что окончательно проснулся; кроме того, его внимание привлекли голоса снизу, из кухни. Он сполоснул лицо холодной водой, вылез из вчерашней одежды и влез в свежую. Перед выходом из комнаты глянул на стену у гардероба и устыдился надписи, накорябанной ночью. Он навалился на тяжелый шкаф из тикового дерева и сдвинул на несколько дюймов к окну. Надпись скрылась за шкафом, и теперь Роберт мог спуститься на кухню.
Там он обнаружил трех вчерашних собутыльников, те суетились с тостами и кофе, а один даже отважился приготовить полноценный завтрак. У всех были одинаковые лица – слегка пришибленные, с неестественно горящими глазами. Они спросили, что с ним стряслось, он ответил, что не стряслось ничего страшного, и разговор иссяк. Ни Терри, ни Сара еще не показывались, но вскоре появилась Вероника. Она сухо кивнула Роберту, направилась прямиком к холодильнику и быстро расправилась с литровым пакетом апельсинового сока.
– Жажда? – глупо спросил Роберт, когда она допила.
Вероника пропустила вопрос мимо ушей.
– Тебя ночью кто-то бил?
– Нет. Случайно ударился.
– А то я подумала, что любовники поссорились, – сказала Вероника и принялась кромсать хлеб толстыми ломтями.
Вошел Терри в пижаме.
– Только что блеванул, – сообщил он, не обращаясь ни к кому конкретно.
– Мы тебя прощаем, – сказал Роберт.
– Прямо на телефон. Хотел позвонить домой.
Терри был единственным обитателем Эшдауна, за кем должны были заехать родители. Остальные либо надеялись, что их кто-нибудь захватит с собой, либо планировали уехать на собственных машинах, как только более-менее придут в себя. Под вялостью и недомоганием таилось непривычное и тревожное чувство: им осталось провести вместе лишь несколько часов, прежде чем расстаться и, быть может, никогда больше не встретиться.
– Мне нужно глотнуть свежего воздуха, – сказал кто-то, когда запах яичницы с беконом овеял кухню.
– Хорошая мысль. Давайте прогуляемся.