Колокольный звон наконец закончился. Фрейд вынул свои часы – было шесть часов шесть минут. Гвардеец должен вот-вот прийти. А должно быть, уже пришел, чтобы соответствовать легенде о пунктуальности швейцарцев. Ученый снял с себя белую панаму и стал обмахиваться ею, как веером: без ветра воздух был влажным, и пот просачивался сквозь рубашку. Может быть, после этой встречи будет нужно вернуться домой и переодеться перед ужином у Марии. Но идти обратно пешком в такую жару? Даже от мысли об этом ему стало не по себе. Он принюхался к себе (так, чтобы прохожие этого не увидели) и с удовольствием обнаружил, что от него пахнет только сигарным дымом. Это был похожий на запах моря аромат голландской сигары «Лилипутано», которым пропитался его костюм. Прекрасные сигары, но, пожалуй, слишком маленькие: очень быстро кончаются.
В шесть одиннадцать он повернулся спиной к устью Тибра и положил локти на парапет. Услышал стук своих пальцев по перилам; эти автоматические движения означали, что он начинает нервничать. Еще через четыре минуты ему пришло на ум, что гвардеец мог и передумать. Кто-то дотронулся до его пиджака. Фрейд, улыбаясь, повернулся в эту сторону, но улыбка сразу исчезла с лица: перед ним был не гвардеец, а нищий. Доктор вынул из жилетного кармана монету, увидел, что это целых двадцать пять чентезимо, но было уже поздно. Увидев, что монета серебряная, нищий поклонился почти до земли и попытался поцеловать ему руку.
Еще через пять минут волнение Фрейда почти достигло наивысшей степени и вызывало обильный пот, выделение которого нисколько не замедляли взмахи белой панамы в руке доктора. Они давали так мало прохлады, что он больше согревался от движения руки, чем охлаждал себя движением воздуха. Поэтому Фрейд снова надел панаму на голову (вытерев перед этим пот со лба) и едва не выругался, когда капля пота упала на толстую сигару «Дон Педро», сменившую «Лилипутано».
В шесть двадцать пять он поднес часы к уху, проверяя, не остановились ли они, и решил, что гвардеец – хвастун и ненадежный человек. В этот момент перед церковью Святого Рокко остановились две тележки с мороженым, и Фрейд направился к ним, решив, что порция фруктового шербета его освежит. «Если этот неотесанный швейцарец еще не придет, когда я доем шербет, погуляю, обдумывая скорые встречи с кардиналами, пока не наступит время ужина».
Подходя к тележкам, он увидел, что два мороженщика, стоявшие каждый с одной стороны церковных ворот, переругивались между собой, и каждый понемногу пододвигал свою тележку ближе к входу. Кончилось все тем, что, когда месса закончилась, прихожане, выйдя из церкви маленькой чинной толпой, были вынуждены лавировать между двумя тележками, как лыжники в слаломе, и доктор отошел в сторону, дожидаясь, пока эта ситуация уладится. Несколько юношей в длинных штанах собрались перед торговцами, которые теперь проталкивались в центр вдвоем, сдвинув вместе свои тележки, но продолжали всячески ругать один другого, забавляя этим публику. По крайней мере, развлечение было бесплатным, а вот мороженое стоило целых пять чентезимо.