Беги, а то заколдую! (Котова, Панина) - страница 136
— Я хотел порадовать вас, ваше величество, — проговорил он глухо, — ведь задача любого верноподданного — заботиться о благе страны и вашем здравии…
— Так ты это делал ради моего здравия? — нехорошо сощурилась Миррей.
В дверь постучали:
— Ваше величество!
— Что? — рявкнула королева, у которой жертва уже была поймана и обездвижена.
— В катакомбах требуется присутствие мэтра Корнелиуса, — ровно доложила появившаяся статс-дама. — За ним только что прислали.
Маг не двигался с места, сжимая зубы.
— Ну что же, идите, мой друг, — с предвкушением приказала Миррей. — Но только попробуйте не вернуться!
Потрепанные, очень грязные и невозможно уставшие помощники придворного мага вышли из распахнутых дверей дворца. Мамы о чем-то разговаривали позади, в парадном холле, задержавшись среди любопытных придворных дам, засыпавших их вопросами, а также ахами и охами разной степени артистичности.
— Гвоздильня, ты домой? — позвал вдруг Натаниэль.
— Ага, — зевая, откликнулась гномка. — Мыться и спать, — протяжно размечталась она.
— Тогда идем? Думаю, — он кивнул на матерей, — это надолго.
Эби помахала маме, и та кивнула издалека — идите, мол, поняла. И герои сегодняшнего дня спокойно повернулись и пошли в сторону выхода из королевского парка.
Они так устали, что всю дорогу шли молча, изредка обмениваясь короткими репликами. У дома Эбигейл остановились. Повернулись друг к другу.
— Ну что? Поздравляю с пройденным испытанием, — усмехнулась Эбигейл и аккуратно вытянула из волос Ната каменную крошку. — Как ты дрался! Я засмотрелась.
— Без тебя я сегодня не справился бы, — Вудхаус стряхнул пепел с ее плеча. Погладил.
— Сожрать твоё сердце — моя привилегия, Вудхаус, — грубовато пошутила Эби.
— Ты давно его сожрала, — тихо признал Натаниэль. Одна его рука скользнула по спине Эби на талию, второй он поправил сопернице волосы. Пальцы нежно коснулись виска, горячей щеки, краешка губ. Эби почувствовала, что её собственные руки поднимаются, как крылья, и опускаются ему на плечи, глаза закрываются, а сама она поднимается на цыпочки и целует самого невыносимого эльфа в мире. Поцелуй, сначала осторожный, становился все нетерпеливее и горячее.
Ошеломлённые мамы, решившие удостовериться, что с детьми после долгого общения с нежитью всё в порядке и довольно скоро их догнавшие, стояли у соседней изгороди под прикрытием кустов смородины и смотрели, как эльф и гномка бешено целуются и тискаются посреди улицы, попирая все нормы и правила, не говоря уж о семейной вражде;
— Кошмар! Триггвиэля хватит удар, — пролепетала леди Элинор.