— Что ты несешь? — с ужасом пробормотала Эби сквозь зубы.
— Поэтому важнее выковать на месте, — невозмутимо закончил эльф, глядя в осоловевшие глаза жеребца. — Чтобы учесть все пожелания, о прекрасный и сильный страж! Королева не могла допустить, чтобы у вас были стандартные амулеты, и поэтому прислала мастера, который сделает такие, каких ни у кого нет!
— И эта гномка так может? — с сомнением поинтересовался Иму, подступив к гостье почти вплотную и с недоверием обнюхивая ее руки.
— Не только могу, но и жажду порадовать вожака, — через силу выдавила Эби. Она чувствовала, как немеет лицо — значит, сейчас она бледна как мел.
— Хорошо, — задумчиво профыркал вредный крылатый конь. — Ждите здесь, мы доложим о вас!
Тройка пегасов улетела вглубь долины, и стоило им скрыться из виду, как ноги Эбигейл ослабели, и она осела на землю. Зашарила в своем рюкзаке, забыв, что фляга у нее на поясе. Гномку трясло от страха.
— На, возьми, — эльф протянул ей флягу. Не опасаясь испачкаться, сел рядом с ней на землю, покрутил в руках один из черепов, отбросил.
— Спасибо, — с трудом вымолвила Эбигейл, допив. — Спасибо, что помог, Белоручка.
Они посидели еще немного в тишине, наблюдая, как пегасы пасутся внизу, а улетевшие стражи взмывают к одной из гор, опускаются на площадку перед пещерой и заходят внутрь. Сердце Эби успокаивалось.
— Ты расскажешь, почему так боишься лошадей? — вполголоса поинтересовался Нат.
— Чтобы ты использовал это против меня? — буркнула Эби.
— Конечно, — хмыкнул эльф.
Они еще помолчали.
— Ты знаешь Гентироспойлт? — нехотя спросила гномка.
— Величайшую гномскую плотину в горах? — удивился эльф. — Кто же ее не знает? Она в двести раз выше шпиля на нашей ратуше. В ширину больше Парадного проспекта. А водопад, низвергающийся с нее, выше всех известных природных водопадов.
— Мне не было и пяти лет, — продолжила она сипло. — Я с мамой гостила у маминого брата Магнуса в горах, у плотины. У дяди дом стоял в долине, и всегда было много лошадей — их доили, использовали как транспорт, растили на продажу.
Эльф поморщился — гномьи приземистые и широкие, как диваны, кони с лохматыми ногами и кудрявыми гривами всегда казались ему странноватыми. И характер у них был такой же отвратительный, как у самих гномов. И ржали они так, что зубы болеть начинали, хотя Нат всегда этому удивлялся — в горах надо быть тихими, чтобы не спустить лавину.
— Я тогда совсем их не боялась, — тускло продолжала Эби, разглядывая пасущихся неподалеку пегас-с и пегас-ли. — Забиралась на спины, цепляясь за гривы и хвосты, а они терпели. И был у меня любимый жеребец, Века. Белый в яблоках, ласковый, добрый, — она почувствовала, как к глазам подступают слезы. — Он приходил утром к моему окну и будил меня тихим ржанием, хлеб с солью любил, яблоки мне носил. Но как-то мы поехали с кузенами и мамой на прогулку верхом, к плотине. И мой Века вдруг взбесился и понесся прямо к ней. Его пытались догнать, остановить, я кричала, просила его «стой», а он вихлял, чуть ли не падал, стонал от боли. А тело покрывалось кровавым потом.