Эльф был теплый и надежный, как рукоять молота, отполированная долгим нахождением в ее ладони. Эта мысль так потрясла Эби, что она села.
— Соскучился по моим ругательствам, Белоручка? — Эбигейл машинально забрала у него платок, вытерлась им, как полотенцем, сунула в карман. — Всё, я его глубоко засунула. Теперь его подземная жила ближе к горам затянет, порода заглушит. Не опасен больше.
Они отдыхали часа два, когда над их головами забили многочисленные крылья.
— Что вы сделали, чужеземцы? — прогремел гневный голос с небес. — Вы вызвали дрожь земли?! Наши гнезда могли обрушиться!
Вокруг них зависли, наверное, все взрослые жеребцы, угрожающе перебирая копытами. Старый Оби взлетел, но не успел ничего сказать.
— Постой, вожак! — эльф вскочил, закрывая Эбигейл, поднял руку. — Она спасла вас всех от страшной смерти!
«Что у Вудхауса не отнимешь — так это складно говорить, — даже с завистью думала Горни, пока эльф распинался, рассказывая про причину постигшего пегасов несчастья и её, Эби, подвиги. Оби очень удачно поддакивал. — Вроде и не врёт, но так дело преподносит, что я уже сама верю в собственный героизм».
— После того, как Эбигейл уничтожила источник болезни, все последствия постепенно пройдут, — обещал Натаниэль. — Но я бы мог ускорить излечение пегас-ли, если вы позволите.
Не дожидаясь ответа вожака, пегас-сы согласно замотали гривами.
Остаток дня Нат занимался осмотром и исцелением жеребят, а Эби, плотно подзакусив, укуталась в накидку и уснула. Себе-то она могла признаться, что очень устала и потратила почти все силы.
Проснулась, едва забрезжил рассвет, бодрая и голодная. Вудхаус спал неподалёку на походном пухлом мешке.
— Неженка, — прошептала Эби с усмешкой, проходя мимо него к ручью. Долина была пуста, даже пегасы, видно, еще не вылетали из своих пещер-гнёзд. Гномка прекрасно освежилась и очистила костюм, а потом потратила несколько минут и получила от рыбалки массу удовольствия и пять больших пёстрых горных форелей. Выпотрошила их, оставив потроха ракам и прочей донной живности, нанизала на ветку и пошла к лагерю, по дороге срывая травы. Эта — на приправу к ухе, эту — добавить к рыбе на угольях, а вот из той получится кислый хрустящий салат.
Вудхауса разбудил приятный запах свежеприготовленной на огне еды. Пахло бульоном, тонко и изысканно. Остро и пряно благоухал салат, источала соки и аромат запеченная рыба. Наконец-то не мясо, которое он недолюбливал.
— Уже встаю, — пробормотал Нат, садясь с закрытыми глазами. — Я готов завтракать!
— Умойся, Белоручка, — услышал насмешливый голос. — Кушать подано!