Вудхаус, по опыту знавший, что Эби нужно дать пробурчаться, стоял, засунув руки в карманы, и посвистывал, любуясь пейзажем. Вид изрядно портил сильный косой дождь, стекающий по магическому пологу, который Нат накинул на место аварии, и два покоцанных паромобиля. А грязные сапоги вызывали оторопь и желание поскорее их почистить. Но если б он этим занялся, Горни его точно тут прикопала бы.
— Нельзя, нельзя доверять машины эльфам! — продолжала разнос гномка. Она вытащила и установила походную наковальню, раздула магический горн, приспособила на нее какую-то деталь и принялась орудовать инструментами.
— Вы только к природе и тварюшкам внимательны, а к механизмам — нет. Говорила же: держи руль крепко, не гони, не отвлекайся! Но нет… погнал, встал посреди дороги, как лом в щели, подставился под меня. Вот уеду сама в столицу на своей машине, а ты кукуй тут, жди бургомистра. Никогда больше не садись за руль, Белоручка!
Ехидство конкурентки было осязаемым. Она все ворчала и ворчала, и На ту казалось, что именно ехидство капает на двигатель и вызывает клубы пара.
— И вот почему я должен все это выслушивать? — не выдержав, тоскливо поинтересовался Вудхаус у серого неба, поливавшего его защиту противным холодным ливнем. — Да я бы в жизни не сел за баранку этого чудовища, если бы ты не сбежала в Долину Пегасов одна, вместо того, чтобы ехать вдвоём, как было решено её величеством. И жрать сырое мясо не пришлось бы, и кокетничать с дочерью бургомистра… хотя сейчас, когда ты ворчишь на меня, как сварливая жена, пожалуй, я предпочел бы томную девицу.
— Я ещё и виновата, оказывается, — Эби доделала деталь, приспособила ее обратно и теперь с удовольствием завела бургомистров паромобиль, слушая, как послушно он урчит. — Руки из одного места растут у тебя, а виновата я.
— Просто ты раздуваешь ураган из одуванчика, — уже чуть раздраженно объяснил эльф. Он обычно с удовольствием пикировался с Горни, но сегодня его веселости надолго не хватило. Может быть, потому, что под ногами чавкала размокшая глина, а может, из-за того, что действительно чувствовал себя виноватым. Хотя нет, дело было в другом: — Да, я не справился, но представь, если бы я так пилил тебя за провалы из-за твоей фобии у пегасов.
Эби, вышедшая было из бургомистрова паромобиля, чтобы заняться своим, разъяренно сжала молот.
— Ах ты гвоздодер погнутый! Ты обещал не использовать то, что я рассказала, против меня!
— Да я совсем не об этом, — рявкнул Вудхаус, разозлившись. — Горни, мы столько пережили вместе, почему ты не можешь быть нежнее? Ты же леди! А ругаешься и гудишь, как твоя наковальня под молотом. Да, я делаю скидку на то, что ты магесса, а особенно на то, что ты гномка… но ты иногда ведёшь себя, как прачка или конюх! А временами — как пьяный конюх! Неужели ты не понимаешь, что твоё поведение лишает тебя всякой привлекательности?