Но даже будь она личным драконом магистра, не смогла бы остановить гнома на тропе мести.
— У тебя, оказывается, отличные ножки, Подковка, — заинтересованно оглядел гномку Вудхаус. — Плотноваты. Но какой рельеф! А я-то думал, что они кривые, как твои боевые заклинания…
Эбигейл прямо с порога махнула рукой, и эльфа вместе с креслом выбросило в окно, далеко за деревья. Мейсис Джонсон, склонившись над бумагами, ничего не заметила — возможно, потому, что привыкла к постоянным стычкам этих двоих. Но скорее из-за того, что была глуховата от старости — магистр держал ее из сентиментальных побуждений.
Эби чинно прошла ближе к двери и села на кресло, поспешно запуская ремонтное заклинание и молясь, чтобы магистр вызвал ее после того, как платье приобретет нормальный вид, но до того, как вернется Вудхаус. Но ей не повезло — эльф, лишь слегка взъерошенный, невозмутимо зашел обратно в дверь.
— Ну ты и зараза, Киянка, — даже как-то устало сказал он. Почесал острое ухо, сделал обманное движение, будто собирается кинуть на нее заклинание-клетку, а затем, когда она среагировала, чтобы отбить — заставил подлокотники кресла сомкнуться у нее под грудью, надежно фиксируя… А потом кресло встало на дыбы, словно взбесившаяся лошадь, и буйно, шарахаясь из угла в угол и пугая придворных, поскакало из приемной сквозь распахнувшиеся двери по коридору к выходу. Эбигейл, ругаясь, делала пассы руками, но кресло только скачками неслось быстрее, словно получая хлыстом по крупу.
Натаниель брезгливо почесал щеку и потер испачканные руки одну о другую — у него, как у любой творческой личности, были фобии. Например, прикосновение к пыли и грязи вызывало ступор, страх и необоримое желание почесаться и вымыться. Прислушался — в глубине дворца раздался грохот — вздохнул и быстро очистил руки заклинанием. Предусмотрительно поставил на секретарскую полог тишины, чтобы не привлекать внимание охраны, а на себя — защиту от всех видов атакующих заклинаний. И на всякий случай — от физического урона, ибо кулаком малявка Эби била, как кувалдой.
Секретарь подняла голову, недоуменно огляделась, посмотрела на часы, которые показывали восемь часов пятнадцать минут.
— А где леди Горни? — недовольно осведомилась она.
— Ушла попудрить носик, — вежливо проорал Вудхаус, и мейсис Джонсон, кивнув, снова опустила голову к бумагам.
Грохот повторился, двери распахнулись — Горни, сжимая в руках два вырванных подлокотника кресла, сделанного из цельного дуба, сначала швырнула ими в эльфа, а затем с боевым гномским кличем «Эхху-так-так!» бросилась на противника.