– Понятия не имею. Наверное, много.
– Вот именно, дикая уйма церквей, причем во многих случаях границы церковных округов не имеют ничего общего с муниципальными, так сказать, светскими границами.
Он начал монотонно перечислять разнообразные округа, приходы и епархии. Графине было прекрасно известно такое его состояние. С трудом сдерживаемое раздражение заставляло его, помимо собственной воли, быть многословным и занудным.
– Белая часовня? Ты о ней думаешь?
Он, казалось, ее не слышал.
– И добавь сюда кладбища, крематории, общинные молельные дома, а также огромное количество часовен в различных частных замках и имениях. Не говоря уже о всевозможных католических религиозных орденах, в названиях которых сам черт ногу сломит. И ведь у каждого есть свой монастырь, а часто и не один, и разбросаны они по всей стране где попало…
Он говорил быстро, почти лихорадочно, от привычной манеры абстрагироваться от мелких деталей не осталось и следа. Чувствуя, насколько сильно Конрад Симонсен возбужден, Графиня с тревогой посмотрела на его покрытый крупными каплями пота лоб и тихонько заметила:
– Ты здорово вспотел.
Он вытер лицо носовым платком и чуть более спокойным тоном сказал:
– Не стоит переживать, у меня все под контролем. Просто я чертовски зол, а на это совсем нет времени. Но ничего, теперь-то я немножко выпустил пар.
– Пойми, Симон, меня в первую очередь волнует вовсе не какой-то там контроль, а твое здоровье.
Конрад Симонсен позволил себе скупо усмехнуться. – Не стоит. Потею я только тогда, когда у меня случается одышка и не хватает кислорода, а это быстро проходит. Вчера, когда у меня был первый приступ, я, черт возьми, действительно слегка испугался, но потом обнаружил, что сам могу провоцировать такие приступы с помощью… дьявол, как это называется, когда нарочно задерживаешь дыхание?
– Гипервентиляция.
– Вот именно; стоит мне это сделать, и я становлюсь мокрым как копченая селедка.
– Но это же ненормально.
– Согласен, ненормально. Но на то, чтобы вникать во все это, у нас сейчас просто нет времени. Существуют куда более важные вещи. Ты как считаешь?
– Я считаю, что тебе нужно нормально дышать. А можно узнать, что тебя так разозлило?
– Очередное совещание в министерстве юстиции, на котором мне надлежит присутствовать через три четверти часа. Попробуй-ка угадать, кто его назначил.
– Хельмер Хаммер?
– Замечательно, не правда ли?! А я-то решил, что после нашей пресс-конференции в пятницу весь этот «зоопарк» остался в прошлом. Выходит, ничуть не бывало. Теперь мне нужно заседать с директором департамента полиции и начальником главного управления полиции, с директором таким-то и начальником отдела сяким-то, а также неким генерал-командором, да вдобавок еще и начальником ПСК – не представляю, откуда он-то там взялся. Только вот уж хрен я к ним всем поеду. Для начала я спихну это дело на тебя, а коли ты откажешься – боже упаси меня упрекать тебя за это! – отправлю Поуля. Если же и он не поедет – что ж, тогда, клянусь, пошлю им дохлого кота Полины! Может, тогда его сиятельство великий герцог Хаммер поймет наконец, что у нас есть гораздо более важная работа, чем играть роль некой пресс-службы при нем и всех этих высоких сановниках.