Но был и еще один очень важный момент. Именно этого момента Ларви и ждала. И когда ровно через двадцать четыре дня пять часов и пятьдесят шесть минут после того, как они покинули Пищевую фабрику, спираль засветилась, Ларви не смогла сдержать вздоха облегчения.
– В чем дело? – подозрительно проговорил Вэн.
– Мы на полпути, – ответила она, отметив время в своем журнале. – Это поворотный пункт. Его всегда с нетерпением ждешь в корабле Врат. Если достигнешь поворотного пункта, когда истрачено больше четверти запасов, ты знаешь, что они кончатся до возвращения, и ты умрешь на обратном пути.
Вэн надулся.
– Ты мне не веришь, Ларви? Мы не умрем с голоду.
– Хорошо быть уверенным в собственной неуязвимости, – улыбнулась она, а потом вдруг перестала улыбаться, потому что подумала, что ждет их в конце пути.
Они притирались друг к другу, как могли, по тысяче раз в день действуя друг другу на нервы. Пол, чтобы отвлечь Вэна от Джанин, научил его играть в шахматы. Вэн терпеливо – а чаще нетерпеливо – пересказывал им снова и снова все, что мог поведать о Небе хичи и его обитателях.
Они как можно больше спали. В гамаке рядом с Полом бродили и кипели юношеские соки Вэна. Он метался и крутился, когда из-за смены ускорения корабля менялась и нагрузка. Вэн жалел, что отправился в полет не один и не может себе позволить поступать, как привык и как, по-видимому, нельзя делать, когда ты в компании. Но скорее наоборот – Вэн мечтал быть не один, но только со своей подружкой Джанин, чтобы на ней опробовать все то, чему учили его Крошечный Джим и Генриетта.
Вэн много раз спрашивал Генриетту, какова роль женщины в этом слиянии. Она на это всегда охотно отвечала, даже если находилась в отвратительном настроении, но ее ответы ничего не давали Вэну. С чего бы ни начиналась ее фраза, заканчивалась она неизменно одним и тем же – ужасной изменой ее мужа с этой шлюхой Дорис.
Вэн даже не представлял, чем физически женщина отличается от мужчины. Примитивные рисунки и слова не помогали ему. К концу пути любопытство победило сдерживающие навыки начавшегося окультуривания, и он начал просить Ларви или Джанин показать различия на собственном теле.
– Я не буду даже притрагиваться, – наивно попросил он у Джанин.
– Ты грязное животное, – в ответ на это проговорила девочка. Но она не рассердилась. Джанин улыбалась. – Потерпи, парень, и у тебя будет много возможностей.
Но Ларви было совсем не до улыбок и, когда разочарованный Вэн ушел, у сестер состоялся долгий и нудный разговор. Долгий, насколько терпела Джанин.
– Ларви, дорогая, – сказала она наконец, – я все знаю. Знаю, что мне всего пятнадцать лет… ну, почти пятнадцать, и что Вэн немногим старше. Знаю, что мне нельзя беременеть почти в четырех годах полета от ближайшего врача. И что я не смогу справиться со всем тем, что за этим последует. Я все это прекрасно помню. Ты думаешь, что я только твоя сопливая младшая сестра? Ну что ж, может быть, и так. Но я еще и твоя умная сопливая младшая сестра. Когда ты говоришь что-то стоящее, я очень внимательно слушаю и делаю правильные выводы. Поэтому успокойся, дорогая Ларви. – Загадочно улыбаясь, она оттолкнулась в направлении Вэна, потом остановилась и вернулась, чтобы поцеловать старшую сестру. – Ты и папа, – легкомысленно проговорила Джанин. – Вы постоянно прижимаете меня к стене. Но все равно я вас обоих люблю. Кстати, и Пола тоже.