Но в их планы входило много альтернатив, и все они развивались параллельно, причем эти проекты были для них очень важны.
Поскольку Косая не представляла серьезного интереса для научной работы, экономные исследователи уничтожили дефектные части ее записи, а остальное сохранили, как книгу на полке, для сопоставления с другими, более поздними, а значит, и развитыми индивидуальностями. Такими, как, например, Джанин, которая теперь испытывала все, что переживала сотни тысяч лет назад Косая. Хичи оставили некоторые ключи и намеки, которые смогли бы использовать будущие поколения, если те сумеют разобраться в их записях.
Наладив работу станций, хичи все за собой аккуратно убрали, а потом ушли, предоставив своему долговременному эксперименту, подобно многим другим, развиваться самостоятельно.
В течение восьмисот тысяч лет.
– Данин, – простонал Хоэй. – Данин, ты умерла?
Она смотрела на его лицо, совершенно неспособная сфокусировать взгляд. Джанин смутно видела лишь плоскую луну с раздвоенным кометным хвостом внизу, что и являлось лицом Хоэя.
– Помоги мне, Хоэй, – всхлипнула она. – Забери меня отсюда.
Из всех снов этот был самый наихудший. Джанин чувствовала себя изнасилованной, опустошенной и сильно изменившейся. Ей казалось, что мир для нее больше никогда не станет прежним. Джанин не знала слова «австралопитеки», но понимала, что жизнь, которую она только что пережила, это удел животного. Вернее, это было хуже жизни животного, потому что где-то в глубине расплывчатого сознания Косой таилась разгорающаяся искорка разума и способность по-человечески бояться.
Джанин была так истощена, что чувствовала себя старше даже самого Древнейшего. В четырнадцать лет она перестала быть ребенком. В ней больше не оставалось ни капли детства.
У помещения с наклонными стенами, которое было ее личным загоном, она остановилась, и Хоэй с опаской спросил:
– Данин, что неправильно?
– Я хочу рассказать тебе шутку.
– Мне не хочется шутить, – ответил он.
– Это хорошая шутка, – успокоила его Джанин. – Слушай. Древнейший запланировал, чтобы моя сестра Ларви и Вэн совокуплялись для рождения детей. Но моя сестра не может рожать. У нее была операция, и теперь она не в состоянии забеременеть.
– Плохая шутка, – возразил Хоэй. – Никто не может такого сделать!
– Она это сделала, Хоэй, – сказала Джанин и быстро добавила: – Не бойся, тебя не накажут. А теперь приведи ко мне мальчика.
В его мягких глазах показались слезы.
– Как я могу не бояться? – покачал головой Хоэй. – Может, мне нужно разбудить Древнейшего и рассказать ему… – Тут Хоэй не выдержал, и слезы покатились из его глаз. Он пришел в ужас от одной мысли, что придется будить Бога.