– Что, как насчет нее?
– Вы когда-нибудь знали девушку с густыми бровями?
– Боже, Зигфрид, я переспал с пятью сотнями девушек! У них самые разные брови, какие только можно себе представить.
– Но это ведь особенные брови.
– Ничего не могу вспомнить экспромтом.
– Не экспромтом, Боб. Пожалуйста, напрягитесь и вспомните.
Я давно понял, что легче выполнить просьбу Зигфрида, чем спорить, и я делаю усилие.
– Ну хорошо, попробуем. Ида Май? Нет. Сью Энн? Нет. С.Я.? Нет. Гретхен? Нет… ну, по правде говоря, у Гретхен такие светлые волосы, что иногда мне казалось, будто у нее вообще нет бровей.
– Это девушки, с которыми вы познакомились недавно, Боб. Может, вспомните кого-нибудь из более ранних?
– Ты имеешь в виду из прошлого? – Я начинаю вспоминать прошлое, вплоть до пищевых шахт и Сильвии, и это начинает меня смешить. – Знаешь что, Зигфрид, забавно, но я не могу припомнить, как выглядела Сильвия… Ох, подожди минутку. Нет. Теперь я вспомнил. Она обычно выдергивала брови по волоску, а потом рисовала их карандашом. Я знаю об этом, потому что однажды мы лежали в постели и рисовали друг на друге картинки ее карандашом для бровей.
Я почти слышу, как Зигфрид вздыхает.
– Вагоны, – произносит он, подбирая еще одну крошку. – Как вы их опишете?
– Как обыкновенные вагоны поезда. Длинные. Узкие. Быстро движутся по туннелю.
– Длинные и узкие и движутся по туннелю, Боб?
На этом мое терпение лопается. Ход электронной мысли Зигфрида прозрачен до отвращения.
– Кончай, Зигфрид! Никаких символов пениса ты от меня не получишь!
– Я ничего не стараюсь получить от вас, Боб.
– Ну, ты мне надоел со всем этим идиотским сном. Клянусь, надоел. В нем нет ничего особенного. Поезд – это поезд. Я никогда не видел этих женщин. И послушай, пока мы еще говорим, мне ужасно не нравится эта проклятая кушетка. За те деньги, что я плачу, можно получить антикварный диван из спальни английской королевы.