– Очнись! Ей семнадцать лет, она ребёнок!
А этот ребёнок лучился красивой улыбкой и озарял своим счастьем всех вокруг.
– Я так хотела познакомиться, – говорила Ляля, обращаясь к Виталику. – Так здорово, что ты приехал. Правда, мама?
– Конечно, солнышко. Хорошо, что приехали, Виталий. Вы, наверное, устали с дороги?
– Э-э… Да нет, три часа в поезде – это не слишком утомительно. И обращайтесь ко мне на «ты». А то я себя неудобно чувствую.
– Останешься погостить?
– Нам нужно в Москву, мама, – встряла я, улучив возможность.
А Виталик пожал плечами.
– У меня есть несколько свободных дней.
Эти его свободные дни стали для меня сущим кошмаром. Я понимала, что злиться на сестру у меня повода нет. Ляля всего лишь была Лялей. Улыбающимся, белокурым ангелом. И в свои семнадцать лет ей вряд ли пришло бы в голову уводить у старшей сестры парня. А вот Виталик находился под серьёзным впечатлением. Уходя из дома родителей и отправляясь в дом бабушки, я пыталась переключить его внимание на себя, как обычно брала за руку, пыталась рассмешить, ведь раньше он всегда смеялся над моими шутками, но он будто отстранился от моей реальности, улыбался мне, разговаривал со мной, но совсем не так, как раньше. Мыслями он был не со мной.
Через несколько дней мы всё-таки собрались уезжать. Родители и Ляля вызвались проводить нас до вокзала, и тогда я впервые заметила взгляд младшей сестры на Виталика. Если до этого она казалась мне беззаботной девочкой, совсем ребёнком, то на перроне, протянув Виталику хрупкую, бледную руку, она взглянула на него совсем по-другому, с ясным сожалением. И улыбнулась впервые за свою жизнь с оттенком печали.
– Приезжай к нам ещё, – сказала ему Ляля. – Мы все будем очень рады. – А потом она повернулась ко мне, порывисто обняла, а на ухо мне прошептала: – Тома, он классный. Тебе повезло.
У меня внутри всё замерло. Замерзло, застыло, окаменело. Я не знаю, как описать то своё состояние. Я стояла с приклеенной улыбкой и надеялась только на то, что моей выдержки хватит до момента прибытия поезда. Чтобы войти в вагон и уехать прочь, в Москву, и не возвращаться. Это были ужасные мысли, но тогда я, на самом деле, думала о том, что уеду и никогда не вернусь.
Наверное, я совершила ошибку, не попытавшись поговорить с Виталиком. Я испугалась. Я не знала, какие подберу слова, побоялась, что сорвусь на истерический крик, что начну его в чём-то обвинять, а он назовёт меня чокнутой и сумасшедшей. Я и, правда, походила на чокнутую, из-за того сумбура, что творился у меня в голове. Я испугалась и промолчала. Мы приехали в Москву, и я всеми силами пыталась вернуться к прежней жизни, к прежним отношениям, хотя, головой понимала, что у меня не получается. Самой себе напоминала маленькую, суетливую, нелепую собачонку, которая прыгает перед Виталиком, стараясь заглянуть тому в глаза, чтобы понять – нравится или нет. Так ли я всё делаю.