Алкивиад, искоса наблюдавший за Пандорой, похоже, уловил ее чувства.
Он демонстративно вздохнул и сказал, будто ни к кому особо не обращаясь:
— По крайней мере, гражданам Потидеи оставили свободу. И им не пришлось разделить эту участь, — он махнул рукой в другую сторону.
На большом ровном участке между городской стеной и осадным валом стояли, сидели на корточках и лежали на голой земле бывшие рабы жителей Потидеи. Теперь все они стали собственностью афинского государства. Солдаты с любопытством разглядывали их, намечая за кого можно будет торговаться при дележе добычи. Да… Если бы не афинские стратеги, уставшие от бесконечной осады, этих несчастных могло бы быть гораздо больше.
— Боюсь, что нашим стратегам не поздоровится после возвращения в Афины, — задумчиво сказал Алкивиад.
Пандора вопросительно посмотрела на него.
— Мы потратили много сил на осаду этого города. Думаю, народное собрание хотело бы гораздо строже покарать непокорных… Продать всех в рабство или казнить… А эта доброта — сродни малодушию. Так войну не выиграть. Вот и в Сане после восстания даже никого не казнили, лишь вышвырнули из города аристократов… Ничем хорошим такая мягкотелость не кончится…
Алкивиад говорил холодно и жестко. Пандоре на мгновение стало жутко. Но, может, именно так рассуждали настоящие герои прошлого? Ахилл, надругавшийся над телом Гектора, Одиссей, расстрелявшийиз лука обнаглевших женихов… Разве они испытывали жалость? Они были в своем праве: праве героя, праве сильного, праве любимца богов. Алкивиад стоял рядом и с равнодушной холодной улыбкой смотрел на серую человеческую массу. Гордый, красивый и сильный, как великие герои древности.
Слова давнего пророчества снова всплыли в памяти девушки: «Доблестный муж, что Афины спасет…» По ее спине побежали мурашки. Пандора отвернулась и торопливо пошла назад в лагерь. Но около требушетов невольно замерла. Она долго стояла, разглядывая зловещие механизмы. Потом коснулась пальцами толстых ошкуренных бревен и изумленно тряхнула головой. Эти махины походили на выстроенных в ряд титанов, готовых низвергнуть в Тартар всех непокорных. Было в них что-то жуткое, нечеловеческое. Люди не должны использовать такое оружие против других людей. Ведь недаром боги покарали Одиссея за его хитроумное изобретение. А эти чудовищные механизмы гораздо страшнее и опаснее деревянного коня. Пандора снова вспомнила пророчество и испуганно зажмурилась, взмолившись о защите Громовержцу.
2
— Проходи, госпожа, — Алкивиад почтительно отворил дверь, пропуская Пандору вперед.