– И ты с ней переспал.
– Практически… – Черчилль поднялся с дивана. Обычно в этом месте он пускался в подробные описания. Но сейчас он встал, по-стариковски вздохнул, подошел к окну, отодвинул штору и уставился на улицу.
– С ума сойти! – сказал он.
Я думал, что Черчилль имеет в виду себя и то, что с ним произошло. Что он раскаивается. Но он повторил:
– С ума сойти! Иди взгляни, что тут творится.
Я подошел к окну. Был час ночи, и на моей маленькой улице между припаркованными машинами танцевали с десяток молодых женщин в традиционных золотистых платьях. Действом руководила женщина постарше с длинными черными волосами, которая била в большой барабан – все быстрее и быстрее. В центре их кружка стояли молодой парень и девушка в белом – жених и невеста. Казалось, вся эта кутерьма их и забавляет, и восхищает. Через равные промежутки времени женщины останавливались, осыпали жениха и невесту конфетти, а затем снова принимались танцевать и петь.
– Это хина, – объяснил Черчилль.
– Помолвка? Среди ночи? – удивился я.
– Вот за что я люблю этот город, – сказал он. – Здесь все возможно. И что еще лучше – никто не возмущается.
– Точно. В Хайфе соседи наверняка уже позвонили бы в полицию.
Участники хины как раз достигли перекрестка, когда на улице появилась охранница парковки. Спустя мгновение ее поглотило море золотистых платьев. Женские руки тянулись к ней, ласково призывая присоединиться к танцу. Охранница сопротивлялась, пыталась вырваться из обступившего ее круга, но вдруг, словно что-то в ней сломалось, уступила и отдалась обряду: распустила волосы, расстегнула верхнюю пуговицу блузки и закружилась в танце перед женихом.
– Нет, ты только посмотри, какая сцена! – сказал Черчилль.
Охранница наконец оторвалась от веселящейся толпы и снова принялась лепить на ветровые стекла машин парковочные талоны, но Черчилль не спешил задергивать штору.
– Помнишь ту поездку на День независимости? Помнишь, как я взял с тебя клятву, что после армии ты переедешь сюда вместе со мной?
– Конечно.
– Как думаешь, все сложилось бы по-другому, останься мы в Хайфе?
– Что именно?
– Да все… Мы были бы другими. Ты не думаешь, что этот город нас изменил?
– Конечно. Я теперь и не вспомню, как на механической коробке передач въехать на холм.
– А кроме этого?
– Не знаю. Не уверен. Столько времени прошло… Поди разберись.
– Посмотри, посмотри на эту тетку с барабаном, – прервал меня Черчилль. – Посмотри, какая красота. Наверное, мать невесты. Жаль, что Офир не видит, может, это убедило бы его вернуться в город.
– Вряд ли, – сказал я. – Думаю, он уже миновал точку невозврата.