Симметрия желаний (Нево) - страница 191

Но я себя остановил. Я не поднял кружевную перчатку, которую она бросила мне, назвав нашу деловую встречу «первым свиданием», и не пригласил ее на второе.

До финала чемпионата оставалось всего два месяца, и я не мог позволить себе угодить в любовный водоворот.

Я пообещал себе, что позвоню ей на следующий день после финала, и в дверях кафе на прощание поцеловал ее в щеку – близко-близко к губам.

– Удачи тебе с рукописью, – сказала она, сложив ладони.

– Спасибо, – ответил я и тоже сложил ладони.

Она пошла к автостоянке. Мне хотелось побежать за ней, схватить ее за полу рубашки и поклясться, что мы не потеряем друг друга.

Однако желание завершить симметрию – удивительно! – оказалось в тот миг сильнее.

Редактура, верстка, обложка… Я думал, что на все это хватит двух месяцев. Но после первых переговоров с издательствами выяснилось, что их темпы несколько отличаются от тех, к каким я привык в типографии «Эфрони».

– Присылайте рукопись, – сказали мне в первом издательстве. – Ответ получите в течение года.

– Отрицательный ответ – в течение девяти месяцев, положительный – до двух лет, – сказали во втором.

– О чем книжка? – спросила редактор третьего издательства.

– О четверке друзей, которые… – начал я.

– О мужчинах? – перебила она меня. – Мужчины сейчас не в тренде, но присылайте, мало ли что.

Я понял, что зря трачу время. А его у меня и так было немного.

До открытия чемпионата оставалось две недели, до финала – полтора месяца.

С тяжелым сердцем я распечатал рукопись, положил ее в пластиковый пакет и отправился в Хайфу.

Я вел машину осторожно, очень осторожно. Было бы крайне глупо погибнуть в аварии теперь, когда я так приблизился к осуществлению мечты Офира.

Когда едешь медленно, замечаешь, что поля между Нетанией и Хадерой переливаются разными оттенками зеленого, что стаи птиц над рыбными прудами кибуца Мааган-Михаэль стремительно меняют конфигурацию, что рядом с пляжем Неве-Ям, где когда-то был аквапарк с самыми синими во всем Израиле горками, появился новый район, и, пока ты скользишь по склону памяти, в ней всплывают другие поездки по этой дороге, официально известной как дорога № 2, но для тебя навсегда остающейся дорогой № 1. Ты вспоминаешь день, когда Черчилль помогал тебе перевезти в тель-авивскую квартиру вещи и ехал следом за тобой на своем «жуке»; миновав Институт имени Вингейта, он позвонил тебе на мобильный и сказал, что у него в горле пересохло и не найдется ли у тебя в машине попить; ты ответил, что есть минералка, но неохота останавливаться, и тогда он поравнялся с тобой и ты через окно передал ему бутылку, из которой он отпил пару глотков и вернул ее тебе, тоже через окно, и все на полном ходу. Еще ты вспоминаешь поздние субботние вечера, когда ты возвращался из Хайфы, слушая армейскую радиостанцию, и твое сердце трепетало от надежды, что на стоянке автостопщиков будет стоять красавица в военной форме, ты затормозишь и в тот же миг влюбишься в нее, как в песне Эрана Цура. Ты вспоминаешь водителя, который подобрал тебя на развязке Глилот, когда ты сам был солдатом, и все время клевал носом, а возле развязки Хавацелет вообще уснул, и тогда ты перехватил руль и спас вам обоим жизнь; водитель взахлеб благодарил тебя и записал твой адрес, чтобы отправить тебе приглашение на бесплатный обед в своем ресторане в Ашдоде, но так ничего и не прислал. Еще ты вспоминаешь тот огромный трон, Божий трон, на утесе напротив Атлита; однажды, когда вы проезжали мимо, Яара спросила, не знаешь ли ты, кто и зачем его там поставил, а ты, к стыду своему, не имел об этом понятия, и она предложила на обратном пути взобраться туда и проверить, и, если это не памятник павшим солдатам и не еще что-нибудь торжественно-грустное в том же духе, заняться там сексом, потому что ее возбуждают необычные места, но на обратном пути она задремала, и щеки у нее были такими мягкими, что тебе не хватило духу ее разбудить. Но вот дорога выныривает из-за известняковых холмов, и перед тобой расстилается море – не узкая полоска, а бескрайняя синь; здесь тебя всегда охватывает желание забыть обо всех планах, обо всех важных целях, просто остановить машину на обочине, раздеться и броситься в волны. Ты вспоминаешь, что, даже когда вы ехали на похороны Иланы, Офир изредка косился налево и один раз сказал: «Смотрите, какого цвета сегодня море», но ты не затормозил, потому что рыдания Марии разрывали тебе сердце, и вообще, кто останавливается на пляже по дороге на похороны? Ты и сейчас не съезжаешь с дороги, продолжаешь свой путь, потому что ты обязан, просто обязан поговорить с отцом, а в воскресенье он закрывает типографию ровно в пять, потому что, по его мнению, печатные машины склонны ломаться по воскресеньям, после субботнего отдыха, так что у тебя в распоряжении меньше часа. И если ты опоздаешь, то потеряешь целый рабочий день. А у тебя каждый день на счету, потому что чемпионат все ближе.