* * *
В типографии я по привычке огляделся в поисках матери.
В течение двадцати пяти лет она трудилась здесь вместе с мужем, занимаясь подготовкой книг к печати: версткой, иллюстрациями и тому подобным. В лучшие времена под ее началом работали четыре человека, но в последние годы технологический процесс компьютеризировался, и мать, как и четверо ее подчиненных, оказались лишними. Поначалу отец сопротивлялся переменам и тянул с приобретением современной техники (полагаю, в глубине души он уже догадывался, что произойдет), но, когда давние клиенты пригрозили уйти в другую типографию, если отец не обновит оборудование, «Эфрони» все же вступила в новую, менее романтичную эру печати, и однажды, незадолго до шести вечера, неизменного часа закрытия, мать поднялась со стула и принялась складывать в принесенную из дома картонную коробку таблички с оптимистичными поговорками, которые всегда висели у нее над столом:
ОДНО ЯБЛОКО В ДЕНЬ СПУГНЕТ БОЛЕЗНИ ТЕНЬ.
УЛЫБКА – ЭТО КРИВАЯ, КОТОРАЯ ВСЕ ВЫПРЯМЛЯЕТ.
УЛЫБНИСЬ, И МИР УЛЫБНЕТСЯ В ОТВЕТ.
НА ГОСПОДА УПОВАЙ, А С ОСТАЛЬНЫХ БЕРИ НАЛИЧНЫМИ.
Отец наблюдал за ней молча. Когда она сняла с полки у себя за спиной книги и журналы по дизайну и тоже положила в коробку, он дополнил свое молчание приподнятой бровью. Когда она начала снимать фотографии принцессы Дианы (с Гарри, с Уильямом, с обоими сыновьями вместе), он, не в силах более сдерживаться, откашлялся.
Она повернулась. На мгновение их взгляды встретились, а затем оба в смущении опустили глаза.
– That’s it[38]? – спросил он.
– That’s it, – ответила она. В ее голосе не было ни злости, ни гнева. Только немая решимость, которая ясно дает понять, что спорить не о чем. Так двумя словами они подвели итог двадцати пяти лет совместной работы, общих провалов и общих успехов. Нить, которая связывала моих родителей, вынуждала их разговаривать друг с другом в типографии, даже если дома они молчали, заставляла их вместе вставать по утрам и продолжать смотреть в лицо жизни, после того как не родилась моя сестренка, порвалась. Порвалась нить, которая не позволила им – даже тогда – взять отпуск больше чем на неделю, потому что «гораздо легче потерять старого клиента, чем найти нового».
* * *
Расставшись с типографией, мать попыталась одним махом осуществить все свои мечты.
Она восстановила связи с университетскими подругами, утраченные за долгие годы семейной жизни. Они раз в неделю встречались за завтраком, который длился чуть ли не до вечера, записались на курс лекций о «новой волне» во французском кинематографе и съездили в Марокко по программе «Культурно-историческое наследие», хотя ни у одной из них не было марокканских корней. Вдохновленная своими новыми-старыми подругами, мать перекрасилась в блондинку, сделала новую прическу – еще никогда я не видел ее такой красивой. Теперь она больше улыбалась и больше плакала. И, несмотря на скептицизм отца, утверждавшего, что ни один турист не захочет брать в экскурсоводы старуху, когда есть молодые, поступила на курсы местных гидов, организованные Министерством туризма.