– Кто сказал, что в футболе нет справедливости? – восторженно воскликнул комментатор.
– Это же «Барселона», – сказал Амихай. – Они не играют в футбол, они танцуют!
– Настоящий современный танец, – согласился Черчилль.
Я сказал, что футбол, достигая определенного эстетического уровня, становится искусством.
Офир выбрался из гамака и спросил:
– Кто желает индийского чая?
Пока мы пили терпкий и одновременно мягкий чай, от которого по всему телу растекалось тепло, вернулись Мария с дочкой, ездившие в гости к Илане. «Офи! Офи!» – закричала девочка и бросилась к Офиру, словно несколько часов разлуки причинили ей невыносимое страдание и только теперь, прильнув к его груди, она обрела покой. Офир спросил, что они делали у Иланы, и она рассказала, что вместе с близнецами ставила научные опыты. Они смешивали уксус с содой и наблюдали за извержением крошечного вулкана. Они сыпали крахмал в посудину с раствором йода и смотрели, как йод меняет цвет. Офир слушал ее внимательно, поглаживая по светлым шелковистым волосам, и задавал короткие вопросы – как любой нормальный отец. Тем временем Мария подошла к каждому из нас и каждого крепко обняла.
Поначалу ее манера обниматься с нами ввергала нас в смущение. Мы бросали поверх ее плеча тревожные взгляды в сторону Офира: долго еще, во имя Будды, это терпеть? Она собирается нас отпускать? Но постепенно мы почувствовали вкус к этим объятиям и с удовольствием обнимали Марию в ответ, утыкаясь головой в ложбинку между ее плечом и шеей, прижимаясь к ее пышной груди и ощущая, как нам передается тепло ее тела; отныне, если она вдруг забывала обнять одного из нас, обделенный протестовал и требовал восстановления справедливости.
На сей раз последним в очереди оказался Амихай. И несмотря на все обвинения, высказанные в адрес Марии в ее отсутствие, он и не подумал уклоняться. Напротив. Их объятие было долгим и особенно теплым, как будто они вложили в него все свои тревоги за Илану, всю свою любовь к ней. Во всяком случае, после этого в деревянном домике в Михморете наступило умиротворение. Офир налил нам еще чаю. Телевизионные комментаторы перешли к обсуждению ответного матча, который должен был состояться через две недели. И тут заговорил Черчилль:
– Сейчас я скажу то, что раньше всегда говорил Офир.
– «Вы даже себе не представляете?…» – догадался Амихай.
– Вы даже себе не представляете, в каком настроении я сегодня сюда приехал, – без тени улыбки начал Черчилль. – Это дело… Ладно, я не имею права о нем распространяться… Но я хочу вам сказать, что просто видеть вас всех… Это позволяет… Это возвращает верный взгляд на перспективу. Напоминает, чт