«Что-то с этой игрой все-таки не так, – нахмурился Денис. – Какая ж это подлинная историчность, если нас нарядили в непробиваемые доспехи?»
Гловач его молчание истолковал по-своему:
– Молчишь? Что ж, сейчас прибудем в Смоленск, и там я уж найду умельца вытягивать из людей секреты. Вместе с кишками и жилами.
Из глубин нависшего над липкой рябью речных волн туманного марева будто бы послышался приглушенный плеск. Потом еще раз и еще. Примерно через равные промежутки времени. На спонтанные накаты речных вод на прибрежный песок мерный звук этот не походил.
– Кажется, за нами прибыли. Что, христопродавец поганый, говоришь, знаешь ответ на пароль? Хочешь жить – говори. Эй, Стась! Как погрузишь всех на плот, дуй обратно к пану ротмистру. Скажешь, дело сделано.
Когда с головы стащили мешок, помогло это не особенно. Если с чехлом на голове ноздри забивал разве что запах прелого овса, сквозь который время от времени пробивался то терпкий дух речных заводей, то едкий дым, намешанный на вони пороха, то без этого самобытного фильтра мигом навалился смрад безнадеги. Город явно доживал последние дни, держась за жизнь уже даже не упрямством или героизмом, а скорее силой привычки, в которую вошли и то и другое. Серые тени людей, снующие по обугленным погостам улиц. Зияющие провалами крыш, окон и судеб погибших в них хозяев дома. Разобранные то ли на дрова, то ли на оборонительные нужды деревянные мостовые, без которых дороги превратились в смердящие лужи с кружащими вокруг канав полчищами мух.
Они свернули в переулок. Дорога здесь была укатана тяжелыми возами и размочалена копытами лошадей так, словно по ней каждый день туда-обратно сновала вся Золотая Орда. Вела она к кряжистому терему. При взгляде на него сразу становилось понятно, что главную заботу в жизни его хозяина можно описать одним словом – оборона. Пустая напыщенность или тонкая, а оттого всегда беззащитная красота его, похоже, занимали мало.
Их уже ждали. Охая, причитая и всплескивая руками, к малолетней пленнице тут же ринулся многоголосый бабий клубок. Скатился он с крыльца, что вело куда-то в левую часть хором, как будто русский народный хор – со сцены. Денис подумал, что их малолетняя попутчица от такого водопада внимания растеряется и, чего доброго, опять разревется. Но она удивила. С таким видом, будто ничего другого и не ждала, величаво позволила подхватить себя этому бабьему водовороту и утащить в сторону терема. Лишь у самых ступеней пискляво распорядилась, передавая кому-то собаку, чтобы ее накормили и ни в коем случае не вздумали обидеть. Потом-де проверю. Псина, впрочем, по обыкновению смотрела на любую ситуацию скептически и, как только почувствовала чужие руки, мигом взбеленилась, заворчала, принялась извиваться отчаянным угрем. А когда наконец ее от греха подальше отпустили, шлепнулась на землю, взвизгнула и метнулась, стремительно семеня короткими култышками, под какую-то телегу. Откуда принялась раздраженно и раздражающе лаять.