* * *
Вечером следующего дня Григорий подъехал к интернату, и увидел, что окна церкви подсвечены рдяным тусклым пламенем.
Протоиерея не было внутри, но Григорий знал, каков порядок. Он прошел к алтарю, за которым алели одеяния святого без лица, и услышал, как вслед за ним в церквушку, хлопая крыльями и горланя, влетели вороны. Птицы расселись на образах и затихли. Сапнов кожей почувствовал их колючие насмешливые взгляды.
Григорий встал перед алтарем на колени и начал нараспев читать «Отче наш» задом наперед. Он бормотал молитву, раз разом, не останавливаясь ни на секунду, пока за его спиной не подхватил тоненький девичий голосок, вслед за ним еще один, и еще, и еще, и вот уже целый хор, многоголосый и переливчатый, зазвучал в тесных стенах. Одна за другой сами по себе загорелись свечи вокруг.
Григорий принялся за «Символ веры», и ему вторили голоса за спиной. В мареве пламени фигура святого за алтарем дрожала, ширилась, наливалась глубиной, все ярче сверкали угольки глаз на провале лица.
Святой шагнул со стены. Нимб над его головой вспыхнул золотом, и уже не нимб это вовсе, а золоченые рога сверкают, переливаются светом в полумраке оскверненной церкви. Складки одеяния святого колыхались в такт шагам, и каждый шаг отдавался звонким цоканьем, словно под полами рясы не ноги, а копыта щербили пол.
Григорий оцепенел, не в силах поднять взгляд, а святой, обретший объем и плоть, шагал к нему, скрестив на груди ладони. Он воздел одну руку вверх, и женский хор за спиной Григория стих, и один Сапнов неверным голосом продолжал нараспев читать строки молитвы. Безликий остановился перед ним, и Григорий почувствовал, как от одеяния нечистого тянет дымом и серой. Смрад врезался в ноздри, на глаза навернулись слезы, в горле запершило. Сапнов запнулся и умолк на полуслове. Он поднял взгляд вверх на окаймленное золотым сиянием пятно, словно пожравшее весь свет вокруг. Всмотрелся в два равнодушных красных огонька.
Костистая белая длань опустилась на лицо Григория и одним легким прикосновением выбила душу из тела. Тусклый свет померк, и в наступившей темноте остались гореть лишь две красные точки, а вскоре погасли и они.
* * *
Сознание возвращается резко и хлестко, как после липкого ночного кошмара. Григорий пытается вдохнуть, но воздуха нет, а к лицу прилипает шуршащая пелена. Он тянет руки к голове, но руки не слушаются, как в дурном кошмаре. Григорий чувствует, как его тело обволакивает холодное стремительное течение, и понимает, что он на дне реки. Понимает, что все получилось.
Задубевшие мышцы не слушаются, грудь режет от удушья, в глазах, не успевших толком открыться, начинает темнеть, но Григорий, собрав в кулак всю злость и волю к жизни, тянет к поясу руку с ножом и режет удерживающую его веревку. Течение подхватывает его и тянет за собой. Неуклюже барахтаясь в воде, Сапнов рвет пленку на лице, делает гребок, второй и выныривает на поверхность. Под холодным осенним небом, посреди стылой стремнины, он жадно хватает ртом воздух. Вместе с воздухом приходит запоздалое похмелье – мертвое тело грузчика еще полно водки. Григорий подгребает к берегу и неуклюже вываливается на мокрый песок. Рвет скотч на шее, стягивает драный пакет с головы. Долго лежит, глядя на пронзившие небосвод звезды, постепенно приходя в себя.