— А он вернется? — спросила Мэдди, и собственный голос показался ей неожиданно безжизненным.
— Не думаю, — ответила подруга, прижимая тыльную сторону ладони к мокрому лбу. — Он сказал, что попросил твоего отца завезти меня домой. Ну что, может, найдем тебе еще кавалера на следующий танец?
Мэдди была не особенно к этому расположена. Внезапно ногам стало больно в тесных туфлях, а жара показалась невыносимой.
И когда вскоре к ней подошла мать и сказала, что собирается домой, а их с Деллой Ричард попозже развезет по домам, Мэдди вдруг ответила, что, если Элис не возражает, она поедет с ней.
— Правда? — переспросила Элис, не скрывая удивления.
Мэдди ощутила замешательство матери. Она и сама себе изумилась. Но, в конце концов, она уже научилась не чувствовать одиночество во время этих жутких безмолвных пауз, которые часто возникали, если они с Элис оставались наедине.
— Да, — решила Мэдди. — Думаю, мне пора.
Она на самом деле собиралась уйти. И хотя их обычное молчание — тяжелое, напрочь лишенное дружелюбия — растянулось почти на всю поездку, на этот раз Мэдди это ничуть не беспокоило. По крайней мере, неловкость не ранила ее так сильно. Шофер вез их по темным, засаженным деревьями центральным улицам Бомбея мимо бежевого здания телеграфа, величественной муниципальной корпорации и мимо скрытых от глаз узких улиц, на которых люди жили семьями по десять человек в одной комнате, зажатые в этом городе вечной суеты, где людей было больше, чем пространства. Мэдди сидела в автомобиле, ничего не видя перед собой, повернув лицо к окну, навстречу несшему затхлый запах ветру, и раз за разом прокручивала в памяти тот момент, когда неизвестный друг Питера помахал ей.
Она так глубоко погрузилась в воспоминания, что не сразу заметила, что Элис смотрит на нее выжидательным взглядом.
— Прости, — очнулась она. — Ты что-то сказала?
— Я спросила, нашел ли тебя Гай, — ответила Элис.
— Гай? — бестолково повторила Мэдди.
— Он искал тебя, — пояснила мать.
— За весь вечер я с ним ни разу не переговорила.
— Думаю, он хотел потанцевать.
— Он ничего не сказал.
— Нет?
— Нет.
— Досадно, — проговорила Элис.
— В самом деле, — согласилась Мэдди. Исключительно вежливая беседа.
Они помолчали.
Мэдди, решив, что разговор иссяк, повернулась к окну, приготовившись возобновить свои наблюдения за темными улицами. Но Элис вдруг спросила:
— Тебе понравился салют?
— Понравился, — осторожно ответила Мэдди. Неужели Элис видела ее там, на террасе? Видела ли она его?
Если и заметила, то виду не подала.
— Ты очень любила салют, когда была маленькая, — только и сказала Элис.