* * *
Отец тут, кстати сказать, сподобился написать письмо. Пишет, что гордится им и очень жалеет, что сам в юности не выучился никакому ремеслу; он, конечно, всю жизнь был «touche-à-tout», то есть «хватался за все», но никакой настоящей «хватки» по части физической работы у него не было, одно сплошное недоразумение и жульничество. А вчера у них тут, «chez nous»[51], сказал брат, в общежитии, появилась мать и спала здесь, на его кровати, а сам он на ночь переселился в другой барак, где нашлась свободная койка.
Он как раз по-субботне-воскресному чистил во дворе свои инструменты, когда пришел один его товарищ-плотник и сказал: «Там твоя мать». И действительно, она стояла возле окна барака, прислонившись спиной к стене. Она выглядела усталой, смертельно усталой, как после длинного путешествия по всем континентам, и одновременно хихикала «как девчонка». И «как бездомная», как «бомж», «sans domicile fixe», она, банковская дама, попросила его – это первое, что она сказала, – пустить ее поспать. Не только из-за платка на голове она напоминала какую-нибудь балканскую женщину. Может быть, она специально так вырядилась, чтобы ее никто не узнал? Ничего подобного: перед сыном она представала со всеми своими обычными повадками и манерами. А потом, за совместным ужином вместе с другими из барака, мать снова изображала из себя верховную правительницу, распределяла роли, места, в установленном ею порядке, и каждому, без особого спроса, давала советы (которые ровным счетом не имели никакого отношения к финансовому рынку). Под конец мать и сын сидели ночью на сделанной им скамейке перед бараком, и она сообщила ему, что всю эту игру с поисками своей собственной персоны она затеяла для того, чтобы здесь, в этих краях, здесь, среди природы, в пикардийском Вексене, свести вместе мужа, и дочь, и сына и устроить семейный праздник, поскольку такой праздник возмутительно давно не устраивался, – а все они, каждый из них, живет так тоскливо и позорно, – и потому он должен быть непременно устроен, сейчас или никогда; летний шатер от ресторана уже заказан; начало праздника – завтра (считай: сегодня), в воскресенье, на закате; место: всем известное. – После этого мать и сын еще долго сидели молча на скамейке. Всполохи зарниц на западе, потом молнии, без грома, там, где проходит «Дорога блюза». Вокруг всего барачного городка на все просторы ночи стрекот цикад. В степной траве, низко-низко, несколько светлячков, кружащихся друг вокруг друга и не пытающихся взлететь. Несмотря на то что скамейка находилась в речной низине, было ощущение, будто они сидят на верхушке холма. Мать и сын одинаково держат руки на коленях, чуть развернув ладони, как на старых фотографиях делают крестьяне, сидящие на лавке перед своим домом вечером после работы.