Брат, перед тем как приступить к рассказу об их общей матери, долго мялся. В самом начале он сразу сбился. Почти казалось, что необходимость рассказывать сердит его, настолько беззвучными у него получались первые фразы, которые он вымучивал словно по нужде. Но по мере рассказа: «Попутный ветер надул паруса». Его ломающийся голос стал почти как у взрослого, причем как будто теперь навсегда: с этой секунды, с этого мгновения, когда он поймал ритм, со всякими звуковыми свечками и подростковым писком будет покончено, окончательно и бесповоротно. И вот когда он так рассказывал, внутри его одновременно происходило нечто, на что он в сам момент переживания не обратил внимания. В процессе своего рассказа он делал новые и новые открытия. И то, что он открыл, пусть даже это было что-то причиняющее боль, даже раздирающее душу, радовало его и приводило в восторг. И болезненное, и радостное, все так или иначе имело свою ценность (слово вполне могло быть из лексикона матери-банкирши).
Пока брат рассказывал, у его слушательницы будто обострилось зрение – прямая связь, – и ее глаза внимательно изучали внутреннее устройство барака, его «систему разделения жилого и спального пространства». Самым интересным были в основном инструменты, аккуратно разложенные в уголке у двери, приготовленные к тому, чтобы их подхватить и в одну секунду доставить в мастерскую. Вот они, классические инструменты плотника. Вот уровень, с воздушным пузырем посерединке, показывающим правильную горизонталь. Вот толстый плотницкий карандаш с особым красным грифелем, вот особая красная плотницкая банка с краской вместе с отвесом, чтобы метить деревянные балки и рейки. Вот плотницкий топорик с короткой рукоятью. Вот дюймовая линейка, или дюймовка. Вот… и вот… и вот… А над этим, на стенном крючке, висели плотницкие брюки, «рабочие брюки», синие, надеваются поверх обычных. Это тоже всё мотив со старых фотографий? Нет. Потому что главное тут цвет, красный и синий. Черно-белое изображение не в состоянии такое «передать». Ах, интернациональная синева рабочих брюк, интерконтинентальная. Побольше бы такой интернациональности!
Эти плотницкие инструменты хотя и не были как со старых фотографий, но они были как из старых времен. А как оживали от случая к случаю эти старые времена, как могли оживать, именно они. Слушательница закрыла глаза и увидела вернувшуюся к ней картинку торжественной мессы под открытым небом, а среди стоявших там, в платке на голове, свою мать. Или это была картинка православного богослужения на Енисее в Сибири? Неужели у нее уже перепутались все места и все времена? Ну и ладно.