Уже на перроне она опять развернулась и в одном из многочисленных вокзальных магазинов, вверх-вниз, вверх-вниз по лестницам, купила себе матерчатую сумку, с множеством накладных, боковых и задних карманов, которую она сразу окрестила «воровской сумкой». Вернувшись на перрон, она дошла до самого края, до той части, где уже не было крыши, и, хотя поезд уже был подан, остановилась постоять там, под небом, с высоты которого, усиленный впадиной под просевшими рельсами и высокими домами по обе стороны путей, несся отчаянный галдеж чаек. Белых бабочек, которые одна за другой выпархивали из темноты впадины и мерцали над ней на солнце, можно было на первый взгляд принять за чаек. «Transilien» – так назывались все поезда, отправлявшиеся из Парижа в регион Иль-де-Франс, она же, только что вернувшаяся с Дальнего Востока, прочитала вместо этого «Transsibérien».
Воровка фруктов сосредоточила свой взгляд потом скорее на рельсах у нее под ногами. Прежде, причем не только ночью, но и среди белого дня, как теперь, там можно было наверняка увидеть шмыгающих между шпалами крыс. Сегодня же, как уже давно, тут не было ни единой. Ей почти не хватало этих крыс там внизу под ногами. Повсюду смертельно чистая пустота. Ей «почти» не хватало шмыганья? Не просто «почти». Но зато из щебенки, которой было засыпано полотно дороги, пробивалось что-то красно-зеленое, тянулось вьюнком наверх, по стенке грубо забетонированного ограждения, почти к самым ее ногам, к краю платформы: какое-то растение, которое напоминало помидорный куст и которое, как выяснилось позже, таковым и было: когда она склонилась к нему, гроздья мелких, круглых, темно-красных зрелых помидоров буквально сами отдались ей в руки, проскользнули у нее между пальцами, которые ей даже и собирать в горсть не пришлось, чтобы сорвать плоды и сунуть их к себе. Ей то и дело попадались, на протяжении всей ее жизни, плоды, да еще какие роскошные, которые росли в самых невероятных местах. Но помидоры на железнодорожных путях вокзала всемирно известного города –
В поезде она моментально заснула. По своему обыкновению она спала глубоко и без снов. Когда она проснулась, поезд как раз остановился у какой-то станции на возвышенном месте, с видом на широкую реку, в которой она, только выйдя уже из вагона, узнала Сену. А рядом обнаружилась еще одна река, по ширине едва ли треть, а то и четверть от ширины Сены. Или это какой-то боковой ее канал? Нет, это была вторая река, Уаза, – воровка фруктов оказалась в месте слияния двух рек, там, где Уаза впадает в Сену, на железнодорожной станции, которая, соответственно, называлась «Conflans-Fin-d’Oise», Слияние-Конец-Уазы.