— Ты?! — Волноваха даже остановился. — Убил человека, а после пожалеть вздумал?..
— Уразумей, Петро Маркович, иначе нельзя. Райком должен поступать по всей строгости — это линия, принцип, другим руководителям наука, чтобы в порядке себя содержали. Ну, а Цэка спустя какое-то время, учтя чистосердечные раскаяния, может и пересмотреть дело, вернув нам таким образом нужного человека.
— Двурушничаешь?!
— Нисколько! — Сероштан откровенно поглядел председателю исполкома в глубоко запавшие глаза.
Тревожно в Новоспасовке. Слухи всякие, недомолвки ходят. Рассуждают кто во что горазд. Есть разговор, будто новая власть всю свою опору возьмет на крепкого хлебороба, зажиточного крестьянина, умелого хозяина, который и землю довести до ума может, и скотоводство наладить. А есть разговор, вроде беднота будет в чести. Почнут сгонять имущих с земли и все отдавать неимущим — коммуна тому самый близкий пример. А то еще уверяют, артели такие пойдут, где соберутся Тимоха да Явдоха и ну друг на дружке верхом кататься. Другие утверждают, что пригонят невиданные машины, которые и пахать, и сеять, и косить, и молотить могут и, заодно, в город зерно возить. И потечет золотая пшеничка мимо селянского двора, мимо голодного рта, а куда — одному богу известно! Смутно у каждого на душе.
Листовки рукописные полетели по дворам. Листовки те пишет сильно набожная секта. Она грозит коммунистам-антихристам страшным судом.
Чем смутную волну погасить?
Председатель волостного исполкома Мостовой собирает членов Совета, призывает бороться с паникой и провокациями. И комбедовцы начеку, и члены товарищества «Совместная обработка земли» — «созовцы». Но сколько их? Капля в море. Какая им вера?
Сегодня Мостовой с утра разогнал посыльных, приказал, чтобы под вечер актив был в волости: гостей ждем из района.
На самой середине исполкомовского двора стоит цементированный бассейн, в который собирают дождевую воду для питья, для мойки полов, для иных прочих надобностей. Над бассейном — крутилка с ручкой, на крутилке веревка намотана, к веревке ведро пристегнуто. Тут же, на срубе цементном, эмалированная литровая кружка стоит. Дядьки подходят, прикладываются к кружке, выпивают по полной, смачно покрякивают, вытирая усы, садятся у бассейна на корточки, шутят, делятся новостями, передают слухи.
— Кум, шо так богато пьешь? Чи сала наелся, чи шо?
Кум горько сплевывает.
— И где оно, то сало? Уже и запах его позабыл!
Одеты кто во что: тот к серяке, тот в брезентовой куртке, тот в накидке из дерюги. И обуты не по сезону, а, скорее, по карману.