– Дунь, тебя! – толкнул Дуню в бок отец. Та нехотя отвернулась от Семена, который в костюме был так красив, что она не могла отвести от него взгляда, и, высоко вскинув голову, пошла на сцену. Одиннадцатый «А» встречал своих героев овацией. Зал гудел и сотрясался от аплодисментов, топота и громкого свиста. Это был апофеоз всего… Этого безумного года, всех их переживаний и нервов. Дуня забрала свою медаль и, помахав друзьям, среди которых, наконец, заметила и Юльку с Ромкой, вернулась на место.
– И последняя медаль по очереди, но далеко не последняя по значимости лично для меня вручается моей дочери Карауловой Юле!
– Ура!!!
Дуня зажмуривалась, завязывая еще один узелок на бесконечной нити памяти. Впитывая в себя особенный аромат школы, весь этот гул, радость, предвкушение, счастье… Обнимая обретенных не так давно друзей. Обещая, что никогда, как бы жизнь их не разбросала, их не забудет.
А потом был шикарный банкет. Дядя Рубен кормил их особенно удавшимся шашлыком, тамада распиналась на все лады, а в небе сверкали салюты. И было им так весело и беззаботно, как потом уже, может, никогда и не будет…
– Жень! Жень, подожди, ты куда?!
– Думал подышать. А что такое? – вскинул бровь Кравец, разглядывая запыхавшуюся, взмокшую от короткой пробежки Мариам.
– Ничего… Я просто хотела сказать…
– Чего?
– Я хотела сказать, что… – она наступала, а он отступал, пока на его пути не возникла преграда. – Ты, наверное, знаешь… Но я подумала, что все равно нужно сказать.
– Так скажи уже, что ты резину тянешь? – зажатый между стенкой и Мариам, Кравец не на шутку разнервничался.
– Я тебя люблю, – выпалила Мариам и, зажмурившись, крепко его поцеловала. А Женька… Он ведь не оттолкнул ее и не сказал ничего обидного. О, нет. Да только когда Мариам отстранилась и заглянула ему в глаза, поняла, что единственное желание, которое в нем вызвали ее нелепые попытки соблазнения – желание сбежать, ну, или тут же провалиться под землю.
Мариам отступила. Отвела взгляд… Но куда бы она теперь ни смотрела, перед глазами все равно было его вытянувшееся лицо. Кнут взвизгнул в воздухе и обрушился на ее тело. От боли зазвенело в ушах. И в этом звоне ей чудилось – «дура!». Дура… Дурой она и была. Мариам крутанулась на пятках. Каблучок изящной, наверняка совершенно ей не подходящей туфельки за что-то зацепился, и она рухнула всей своей тушей на землю.
– Осторожней. Дай руку…
– Нет! – взвизгнула истерично, сгорая со стыда. – Нет. Я сама. Отойди…
Неуклюже, как выброшенный на берег кит, Мариам завозилась на брюхе. Все-таки встала. И пошла прочь. Все равно, куда. По пути встретила Сему с Дуней. Те выглядели такими счастливыми, что на фоне их ее собственное несчастье казалось совсем уж черным.