— Не валяй дурака, — резко сказал Вересов и отошел к окну. — Не прикасайся к ней, как будто это мина, которая может разорвать тебя в клочья. Мы еще ничего не знаем, но возможно, это и есть мина; в таких случаях предосторожность никогда не бывает лишней. Сейчас Людмила отведет тебя в поликлинику, там все оформят.
— Как, прямо сейчас?
Вересов кивнул.
— Но у меня же занятия… лекции… и вообще…
— Получишь справку. Таня принесет книги, будешь заниматься здесь. А насчет «вообще»… это все второстепенно. Самое главное сейчас — не терять время.
Второстепенно…
Виктор почувствовал, что его заманивают в ловушку. Что же это происходит?! Вчера они были согласны на их женитьбу, а сегодня… Может, они только притворились, что согласны, а сами искали способ от него избавиться? Отличный способ: уложить в больницу, ввести радиоактивный фосфор, затем серия фракционных облучений… Да они ж его искалечить хотят, вот что они затеяли! — Виктор вспомнил, что слышал и читал о радиоактивных излучениях, и у него вспотели ладони. Конечно, умнее не придумаешь. И все будет шито-крыто: лечили! А он в двадцать два станет импотентом, дряхлым, немощным стариком, никому на свете не нужным. Кто он в конце концов такой? Тот лысый хромой очкарик им куда ближе, из их кодлы. Ближе им, но не их ублюдочной дочери. Не на того нарвались, он не позволит провести себя, как мальчишку. Наплевать, найдутся другие профессора и другие Тани. Так не бывает, он абсолютно здоров, он не даст себя уговорить, это ловушка, ловушка для дурачков… Плохо вы меня знаете, граждане-товарищи!
— Нет, Николай Александрович, — через силу улыбнулся Виктор, улыбка получилась кривая, как гримаса, — я не согласен. Я здоров, мне не к чему ни облучения, ни этот самый фосфор. Приберегите его для тех, кто в нем действительно нуждается. Можете не беспокоиться, я доеду в город на автобусе.
Он поклонился, взялся за ручку двери, но окрик заставил его обернуться.
— Вернись! — сказал Вересов. — Ты понимаешь, что ты делаешь?
— Понимаю, — ответил он. — Но я не понимаю, что делаете вы и зачем вам это надо. Если я вам не подхожу… вы же могли вчера просто выгнать меня, и все. Зачем эти фокусы?
— Вон ты о чем? — удивленно протянул профессор. — А ты, братец, глуп. Глуп, как пуп.
— Это все, что вы мне хотели сказать?
— Нет, не все. — Голос у Вересова стал жестким и холодным. — Доктор Гаевский убежден, и я склонен с ним согласиться, что у тебя — злокачественная меланома. Мне ты можешь не верить, хотя это глупо, — ему не верить нельзя. Что это такое? Вот книга, сядь, почитай. Ты ведь на четвертом курсе мединститута, разберешься. Я не могу тебя отсюда отпустить, это то же самое, что убить, понимаешь?! Любые разговоры на эту тему глупы и излишни, и вести их у меня просто-напросто нет времени. И лечить тебя придется не две-три недели, а если уж хочешь знать правду, два-три месяца, если не больше. Одна девушка пролежала у нас с такой игрушкой около года, но мы ее спасли. — Николай Александрович выдвинул ящик стола. — Недавно она прислала мне письмо и портрет. — Он подал Виктору рисунок. — Похож?