Еще на лестничной площадке Светлана услышала, как в квартире трещит, надрывается телефон. Чуть не плача, она скребла в потемках ключом по замку и никак не могла попасть в скважину, а когда наконец дверь открылась, телефон уже молчал: в поднятой трубке бились длинные гудки.
Она включила свет, переоделась в домашнее платье, умылась. Вспомнила, что не обедала, но идти на кухню, что-то там делать, а потом давиться в одиночку каждым куском не захотела. Придвинула кресло к телефонному столику, села, закуталась в платок: неужели больше не позвонит? Конечно, Димка, кто еще… а может, Андрей?
На стене тикали ходики: раскрашенная масляными красками жестянка с кукушкой и свинцовыми гирями — и где только Димка раскопал, теперь таких, по-моему, не делают, им лет пятьдесят уже, наверно, этим ходикам, а может, и больше. Стрелки сошлись на цифре десять. Кукушка, кукушка, сколько мне жить? Дверца над циферблатом с треском раскрылась, кукушка вынырнула и закуковала жестким металлическим голосом. Наверно, что-то в ней разладилось, потому что она прокуковала восемь раз, замолчала, словно сбилась со счета, затем прокуковала еще четыре раза и смущенно спряталась в своем гнезде. Подобие. Нелепое механическое подобие. Настоящие кукушки уже давно улетели в теплые края. Жди весны, надейся: прилетят. Выйдешь на прогретую солнцем лесную опушку, станешь, прислушаешься, и ударит в сердце тоскующее: ку-ку, ку-ку… Вот тогда и посчитаешь, если будет охота.
Телефон зазвонил. Наконец-то.
— Где ты бродишь, гулена? — сказал Дмитрий. — Я уже целый час не могу до тебя дозвониться. Сплавила мужа, а сама ударилась в блуд?
— Да ну тебя, Дима, с твоими шутками, — ответила она, радуясь, что слышит его голос, что этот голос, как всегда, звучит громко и насмешливо. — Я уже была на площадке, когда ты позвонил, но у нас такая темень, ты же знаешь, пока я нащупала замочную скважину…
— Надо б лампочку повесить, денег все не соберут.
— Вот именно, — засмеялась она. — Завтра же куплю лампочку. Я весь вечер пробыла у Горбачевых, они передают тебе большой привет. Собирались навестить, но я отговорила, у тебя и так бывает много народу, надо, чтобы ты побольше отдыхал.
— Молодец, — ответил Дмитрий, — умница. Я меньше всего сейчас хотел бы видеть Горбачевых, особенно эту очаровательную обезьянку.
— Дима, ты к ней несправедлив, — сказала Светлана. — Это очень легко — кидать в человека камни, не надо этого делать, Дима, прошу тебя.