— Хорошо, хорошо, не буду, — проворчал он. — Просто я знаю кое-что, чего ты не знаешь, и мне ужасно обидно за этого мужика. Он мировой мужик, я поражаюсь, как ты его сразу разглядела, удивительные у тебя глаза, Светка, а я его знал столько лет, но ни разу не попытался заглянуть поглубже. Он мировой мужик, а она обыкновенная б…
— Дима, она очень несчастная женщина, и я не хочу, чтобы ты так о ней говорил, — перебила его Светлана. — Не надо, иначе потом ты будешь винить себя, что не заглянул поглубже не только в Горбачева, но и в нее. Расскажи лучше о себе, я не видела тебя уже целую вечность.
— Ты уехала от меня ровно в пять, с каких это пор пять часов стали вечностью?
— С тех самых, как я тебя, дурачка, полюбила.
Он закашлялся и кашлял добрую минуту, отвернувшись и старательно зажав ладонью трубку, но она все равно слышала, как он кашляет, и видела, как у него на лбу вздуваются жилы и по длинной шее ходуном ходит острый кадык.
— Светик, — заорал Дмитрий, — извини, я тут на минутку отвлекся, заходил Яшка Басов, он тебе кланяется. Знаешь, сегодня мы с ним придумали замечательную штуку. Как только я отсюда выберусь, мы захватим Андрея и уедем в лес и целый вечер просидим у костра. Возьмем сала, картошки… как когда-то, в сорок третьем, и раньше… Нет, нет, даже не просись, никаких баб, вы только все испортите. Впрочем, я с ними проконсультируюсь, если ты уж очень попросишься…
— Да не буду я проситься, не буду, — сглотнув подступившие слезы, сказала она. — Я ведь понимаю, что бабы все только испортят. Разумеется, вы поедете, а потом ты мне все расскажешь. Чем ты вечером занимался?
— О, сегодня вечером мы с Липенем взяли реванш за все унизительные поражения прошлого. Жихарев с Витькой пять раз без передышки лазили у нас под стол, и они бы не выбрались оттуда до самого ужина, если бы Кедич не побежал к своей девочке. Ты знаешь, такая романтическая история…
— Знаю, я видела Танечку в институте, она мне обо всем рассказала. Я помню ее маленькой, подумать только, ей было годика четыре, а теперь она уже невеста. Вы там не обижайте ее, мужики…
— Смеешься, — сказал Дмитрий. — Пусть кто-нибудь попробует ее обидеть, голову открутим. Мы уже хотели за нее шваброй пошерудить, но она не дает, ужасно принципиальная девица. А этот Витька… Он пластом лежал, пока она не появилась, у него такие глаза были… я тебе даже не могу рассказать. Как ржище поздней осенью: пустое, голое, колючее. Она ему будто душу перевернула, честное слово. Уму непостижимо, что ваша сестра с нашим братом вытворяет!