— Интересно, парням тоже дадут свистки? — спросила Орла.
— Наверное, — ответила Санта. — Иначе получится сексизм.
— Не знаете, где можно найти компьютер? — спросила я.
— В библиотеке не смотрела? — Орла явно держала меня за идиотку.
— А, ну да, простите, — пробормотала я, с извинениями выбираясь из очереди.
— Тебе туда. — Орла показала в противоположную сторону.
— Спасибо.
Я притворилась, что иду в библиотеку, а сама открыла сумку и пересчитала мелочь — хватит ли на билет до дома.
Бросив сумку в кухне, я пошла прямиком во двор. Билли я нашла в одном из стойл: он как раз собрался кормить новорожденную телку и сжимал в руках большую пластиковую поилку, из горлышка которой тянулась трубка. Заметив меня, дядя стал подкрадываться к жертве с преувеличенной осторожностью. Не успел он к ней прикоснуться, как та бросилась наутек.
— Иди сюда, поганец, — сказал он, хватая телку за хвост и притягивая к себе.
— Поганка, — поправила я. — Это девочка. И с коровами то же самое: ты вечно говоришь про них «сукин сын», хотя они дамы.
— В день, когда мне придется переживать о гендерной идентичности коров, я лягу на эвтаназию. — Дядя просунул пластиковую трубку в телкину глотку и поднял перевернутую бутылку у нее над головой. Молозиво медленно текло из бутылки в ее желудок. Интересно, чувствует ли она вкус?
— Вид у тебя как у мешком ударенной, — сказал Билли.
— Так и есть.
— Как все прошло?
Я покачала головой, ощущая, что краснею.
— Насколько плохо?
— Почему ты никогда не рассказывал, что бывают гречанки по имени Санта? — спросила я.
— Чего?
— Я познакомилась с девушкой. Ее зовут Санта.
— Рад за нее.
— Я думала, ты знаешь их всех.
— Греков-то? Всю древнюю цивилизацию? Я польщен.
— А говоришь о них так, будто знаешь.
Билли подпер щеку языком, словно пытаясь сложить что-то в уме.
— Ты злишься, что я не рассказываю того, что ты, насколько мне казалось, и без меня знаешь. Так?
— Нет, я злюсь, что ты рассуждаешь обо всем, как хозяин.
— Вот это обвинение.
Перепрыгнув через створки стойла, я села на солому, скрестив ноги.
— А потом, я говорю как лохушка.
— Вот-вот. Та девушка... Ее часом не Ксантой зовут? Ксанта. Это греческое имя.
— Гребаный стыд! — Я упала в солому. Кровь прилила к голове. — А я ее все время называла как Санта-Клауса!
— Ну, теперь ты знаешь.
— Как я вообще столько прожила, ничего не зная?
— «Я знаю, что ничего не знаю». Сократ. Кстати, другим людям он тоже известен. Я не скрываю его от народа.
Я вертела в пальцах соломину. Если открыть и закрыть левый глаз, она превращается из двух размытых в одну четкую.