Гриффин напоминал сына-подростка кого-нибудь из битлов: пышная кудрявая грива, на волосатой груди блестела монетка на цепочке.
— Гриффин, а ты откуда?
— Арди, графство Лауд.
— А по выговору и не скажешь.
— Ну спасибо.
— Наш копытчик тоже из Арди.
— Кто, прости?
— Резчик копыт. Не знаю, как его зовут, но выговор у него уморительный.
— Ты, видно, нечасто знакомишься с новыми людьми? Ни тебе предисловия насчет фермерского бэкграунда, сразу — хопа своим копытчиком! — Похоже, Гриффин изо всех сил старался меня смутить.
— Значит, у тебя уже есть планы после выпуска? — спросила я.
— Думаю специализироваться на океанографии.
— Ух ты! Будешь изучать изменения климата?
— Диссертацию я буду писать по ледниковым эпохам, особенностям формирования ледникового покрова и причинам, по которым ледники начали отступать.
— Круто.
— Он еще и репетитор, — тоном официального пресс-секретаря сообщила Ксанта.
— Время от времени. Платят мало, но на хлеб с маслом хватает.
— Пойдем выпьем, — предложила Ксанта. — Дебби, пошли с нами.
— Не могу, мне домой надо. У Джеймса день рождения.
— А, здорово! Ну ничего, в следующий раз. — Она повернулась к Гриффину. — Пошли со мной пить.
— Мне нужно зайти домой переодеться, — сказал Гриффин.
— Не дури, ты отлично выглядишь.
— Мне нравятся твои джинсы, — сказала я.
— Спасибо. — Он погладил торчащие из рваных черных джинсов колени. — Вообще-то они новые. «Томми Хилфигер». На этикетке они назывались состаренными.
— Преждевременная старость — как экзистенциально!
— Мой умудренный философ, — Ксанта взъерошила ему волосы. — Сколько они стоили?
— Не помню, фунтов двести.
— Ты в курсе, что в секонде такие продаются от силы за десятку? — спросила я.
— Ой-ой! — Ксанта ткнула его в живот.
Гриффин улыбнулся, но съязвить в ответ не сумел.
Я попрощалась и ушла со смутным ощущением победы.
Голова отяжелела от выпивки, а я ее и не удерживала. Сложилась пополам на стульчаке, так что живот касался внутренней поверхности бедер. Передо мной открылся перевернутый обзор места, которое я впервые побрила несколько часов назад. Раньше я только подравнивала жесткие волосы, перебирая их и приглаживая, будто мать, состригающая локоны своего малютки. Неужели у всех лобок после бритья розовый, в красных точках и похож на ощипанную курицу? Губы с редкими волосками, которые у меня не получилось достать бритвой, выглядели как кончик слоновьего хобота. Над ними, свесившись набок, торчал язык. Раньше я его не замечала. Неужели он всегда там был и высовывался из этой бороды?
Вот бы рядом оказались другие девчонки, как когда все набиваются в одну кабинку, чтобы распить припрятанные в сумочках миньоны и по очереди пописать. Кажется, побрилась я зря: никто, даже пьяные девчонки, украдкой не оценит, в какой презентабельный вид я себя привела. Обычно я спускаю трусы в последнюю секунду и сдвигаю ноги, чтобы спрятать свое гнездо, или вообще избегаю таких ситуаций, дожидаюсь снаружи и завязываю притворную дружбу с туалетной смотрительницей, которая сидит на табурете, раздавая квадратики туалетной бумаги и охраняя свою коллекцию дезодорантов и мятных леденцов.