— Отлично, я собиралась начать заниматься йогой, но теперь буду просто упиваться чувством вины за привилегии среднего класса, — жалобно произнесла Ксанта.
— Я не о том.
— А о чем?
— Ни о чем. Не слушай меня.
— У тебя что сейчас? — спросила Ксанта, когда я собралась уходить.
— Теория литературы.
— Ты имеешь в виду вокабуляр для задротов?
— Я имею в виду, что ты недалека от правды.
* * *
Семинары — это боль. В конце прошлой пары ассистентка-преподаватель спросила нас, согласны ли мы с французскими структуралистами. Последовало долгое молчание, во время которого мы все сосредоточились на том, чтоб оставаться невидимыми. Несколько храбрых голов сделали неопределенное движение, не решаясь ни кивнуть, ни покачать — так, не зная, как точно пишется слово, калякаешь буквы одну поверх другой. Преподавательница выдохнула и сказала:
— Мы все находимся во власти языка. Класс!
Все переглянулись, пытаясь подглядеть правильную реакцию. Мы так и не поняли, серьезно она говорила или иронизировала, но на всякий случай посмеялись.
На этой неделе мы учились применять к текстам психоанализ. Уверенности в рассуждениях о прочитанном сразу прибавилось. Семинар превратился в заумное фривольное бинго с двусмысленностями вместо чисел.
— Холмс и Ватсон — несомненно, любовники.
— Согласен, текст просто напичкан фаллическими символами: в смысле, трубка, ручка, одна на двоих сигара...
— А ты что думаешь, Дебора Марта? Тебя же зовут Дебора Марта, верно? — Преподавательница заметила мое молчание. Я по глупости вписала в бланк регистрации свое второе имя и теперь выглядела еще большей деревенщиной.
— Зовите меня Дебби, — говорю я.
— Что скажешь о психоаналитическом прочтении Артура Конан Дойла, Дебби?
— Ну... Если всюду выискивать члены, непременно найдется целая куча. — Лицо у меня горело. Послышались смешки.
— Разумное утверждение, — улыбнулась преподавательница.
— Я бы назвал это скорее субъективным мнением. Мнением, не подкрепленным ни текстом, ни вторичной критикой, — заявил парень, который в неделю марксизма утверждал, будто мы живем в бесклассовом обществе.
— А что думаешь ты... Николо? — спросила преподавательница у парня, который еще не высказался, — красивого итальянца, любителя курить самокрутки перед гуманитарным корпусом. Он выглядел так, словно сошел со страниц Элены Ферранте.
— Извините, какой был вопрос? — переспросил он.
— Считаешь ли ты, что полезно видеть всюду члены, — подсказала я.
— Нет, — с видимым облегчением ответил он. — Нет, не считаю.