В результате неудач под Плевной Главной квартире пришлось вмешаться в военные дела и принять ряд важных решений. После 3-й Плевны на военном совете 1 сентября выявились расхождения относительно дальнейшего образа действий: командующий и его штаб были настолько деморализованы, что хотели отвести армию на зимние квартиры и начать весной новую кампанию. Но в этом случае Англия угрожала вступить в войну на стороне турок. По настоянию Милютина было решено приступить к правильной блокаде Плевны. Впоследствии царь благодарил за это Милютина, наградив его при падении крепости Георгиевским орденом 2-й степени.
Сочтя бесполезным свое пребывание в армии, Игнатьев по совету доктора С. П. Боткина, состоявшего при императоре, вернулся в Россию. Однако его отсутствие было недолгим. В середине ноября он опять был вызван в Главную квартиру, куда прибыл 24 ноября. Осада Плевны близилась к концу. 28 ноября 1877 г. турецкие войска, засевшие в Плевне, сдались. С падением Плевны военно-политическая обстановка изменилась в пользу России. Армия начала переход через Балканы в Южную Болгарию. Разработка условий предстоящего мира с Турцией, которой до этого занимался Горчаков, была поручена его политическим противникам – Милютину и Игнатьеву, выступавшим за более жесткие требования.
Проезжая через Бухарест, Игнатьев виделся с Горчаковым, который просидел там все время с начала войны, и посоветовал ему оставаться в городе решать с румынами вопрос о Южной Бессарабии. Видя, что его отстраняют от составления мирного договора, канцлер впал в апатию и «относился ко всему с полнейшим равнодушием»[549].
Сразу по приезде в Главную квартиру Игнатьев имел беседу с Александром II, предлагая ему заключить договор с Румынией, «который поставил бы ее в зависимость от нас и обеспечил бы нам сношения с Болгарией». Идея этого договора возникла у Игнатьева еще летом 1877 г., и он обсуждал ее с румынскими министрами, находившимися тогда в Главной квартире, – премьером Брэтиану, военным министром Сланичану и Гикой. Речь шла о заключении оборонительного союза между Россией, Сербией и Румынией и ряда конвенций – почтовых, торговых, телеграфных и железнодорожных. Игнатьев, ссылаясь на то, что участие Румынии и Сербии в войне может привести к утрате гарантии их существования, предусмотренной Парижским договором 1856 г., считал необходимым крепче привязать их к России. «Для нас дело чести и прозорливости привязать к себе княжества, – писал он жене, – чтобы они не попали в чужие руки и бесповоротно вошли в нашу колею. Иначе разрешение Восточного вопроса будет для нас вредно, и Болгария для нас будет недосягаема материально, ибо между нею и нами камнем вошла Румыния»