– Понятно? – Лагранж свернул схему и повернулся ко мне.
– Понятно, – зевнула я. – Понятно, что ты первостатейный зануда, оказывается, а так и не скажешь!
Даниэль усмехнулся и насмешливым покровительным жестом взъерошил мои и без того лохматые волосы. Я возмущенно отстранилась и попыталась призвать прическу к порядку.
– Ладно, я тебе с утречка еще раз объясню.
– Ого! Угрозы в ход пошли!
Парень рассмеялся.
– Ладно, Лали, спи, – он собрался подняться, прихватив с подоконника зеленку.
– Ну нет уж! – возмутилась я, сообразив вдруг, что действительно останусь без “возмездия”. – Ты куда собрался, а красить?! Никаких исключений! Раз приперся, делай то, зачем приперся. Не хватало мне еще проблем из-за твоих благородных порывов!
Я поудобнее уселась на кровати и выжидающе уставилась на Даниэля. Парень ухмыльнулся, отвинтил крышку и опустил кисточку в пузырек.
– Сама напросилась!
– Нарисуешь что-то неприличное – в следующий раз мы придем с супер-клеем.
От первой линии, щекотно проведенной по носу я поморщилась и едва не чихнула. У Лагранжа напротив было такое предвкушающее выражение лица, что я не выдержала и закрыла глаза, чтобы не видеть этой довольной рожи. Может, если сильно не дергаться, он сумеет все же изобразить что-то относительно достойное, так что буду на занятиях не просто лягушкой сидеть, а симпатичной лягушкой!
Кисточка мазнула по щеке. Кружок и полукружия. Кажется цветочек. Никакой фантазии!
На лбу – солнышко. Не звезда, и на том спасибо…
Ощутив прикосновение ко второй щеке, я даже не сразу поняла, что это уже не кисточка.
Лагранж провел пальцами по коже, коснулся губ. Я изумленно распахнула глаза, успела увидеть его лицо близко-близко, успела даже разомкнуть губы, набирая воздух для возмущенного оклика…
И больше ничего не успела – он меня поцеловал.
Поцелуй был нежным, почти невесомым. Просто прикосновение губ к губам. Но бесконечно долгое… А потом Даниэль прихватил нижнюю, слегка потянул и выпустил. И жаркое дыхание щекочуще коснулось кожи вместе с шепотом:
– Дыши, Лали.
Мое тело будто только этого приказа-разрешения дожидалось. Я судорожно хватнула ртом воздух и вместе с ним – новый поцелуй. Напористей, глубже, жарче, острее…
Я растерялась. Потерялась.
Я не знаю, что делать! Я не умею! Я никогда не…
Хотя при чем здесь – не умею?
Я не хочу!
Не хочу…
Не…
Хочу…
Мягкие губы. Обжигающее дыхание. Горячий язык…
Острый укус.
Такой неожиданный, что я набираю воздух в легкие с каким-то судорожным стоном-всхлипом, и Даниэль замирает. Теперь он касается меня только кончиком носа, и, казалось бы, вот он – шанс сбросить оцепенение. А я не могу даже открыть глаза, не то, что оттолкнуть или отклониться. Так и сижу, зажмурившись, вцепившись в одеяло.