– Что это? – я протянула руку и коснулась пальцами разбитой губы – припухшей, с красной полоской треснувшей кожи.
И как я сразу не заметила?
Просто я сидела справа, а губа разбита слева, да и неловко было на него смотреть…
– Фигня, в душе поскользнулся, – Лагранж мотнул головой, и я испуганно отдернула пальцы.
Опустила взгляд вниз, туда, куда ткнула локтем.
В душе говоришь?..
А девицы на перемене сегодня просто так обсуждали, что Фишер с фингалом ходит, и гадали, кто зазнайку отметелил на этот раз.
– Покажи ребра! – категорично потребовала я. Вот не зря мы про коридор и подыхающих в нем Лагранжей вспомнили! И ничегошечки ведь не поменялось – ему плохо, а он опять скрывает.
– Лали, не ерунди, – отмахнулся Даниэль.
– Покажи.
Я нахмурилась и насупилась, но мой грозный вид никакого эффекта не возымел.
– Лагранж!
Я попыталась дотянуться и задрать рубашку сама, но мои запястья были ожидаемо перехвачены. Я дернулась в сжавшихся тисках и бессильно закусила губу.
– Даниэль! – это прозвучало почти жалобно.
Парень вздрогнул. И выпустил мои руки.
Еще не веря, что он так легко сдался, но не дожидаясь, что передумает (или что сама передумаю…), я вытянула форменную рубашку из-за пояса брюк, задрала и тихонько ахнула – живот и бок живописно расцветили багряно-красные кровоподтеки.
Идиот. Это же, наверное, очень больно. А я его локтем…
Я со всей осторожностью, едва касаясь, провела пальцами по воспаленной коже, посылая маленький проверочный импульс, и выдохнула с облегчением – кости и внутренние органы, вроде, не пострадали…
Синяки и мелкие царапины лечить довольно просто, у нас девчонки вечно друг другу залечивают, даже не бегая в медотсек, а вот парни до такого не опускаются, гордо носят свои “шрамы”. И все равно, одно дело синяк, другое – вот это вот. Понятно, что к медсестре не пойдет, но почему он никого другого не попросил?
Что мне-то теперь делать?
Я вспомнила, как сегодня на занятии после одной-единственной удачной попытки сила выворачивалась из пальцев змеей, и рассердилась еще больше. Рунами такое не лечится, а не рунами у меня может и не получиться. Но как его в таком виде оставить?
– Снимай рубашку, – хмуро потребовала я.
– Экая ты шустрая, Лали, мне кажется, нам все же нужно узнать друг друга получше…
– Чего я там не видела? – расфырчалась я, скрывая смущение. – Кстати, ты свитер с рубашкой все же заберешь или мне выкинуть? Мало ли они тебе дороги как память, даже драные… давай-давай, не ломайся.
Лагранж расстегнул пару верхних пуговиц, а дальше стянул рубашку через голову, как майку. Я почувствовала, что щеки опять начинают предательски гореть. Видеть-то видела, но эффект почему-то все тот же! Если не хуже…