И рассказала.
Впервые со смерти отца я рассказывала о случившемся кому-то, кроме матери, до которой пыталась неумело достучаться, когда мне было шестнадцать.
И это оказалось на удивление легко. Я даже не разревелась.
Наверное, все дело было в “если хочешь, никто не узнает” – и я ему верила, когда он это говорил.
– Мне очень жаль, – произнес Лагранж те же слова, что я сказала ему в библиотеке, но у него было время продолжить мысль. – Я подумаю тоже. Может, все-таки что-то можно сделать.
Зачем? – чуть снова не вырвалось у меня. Это не твои проблемы. Зачем тебе над ними думать? Не надо! Я сама со всем разберусь! И вообще забудь все, что я тебе сейчас рассказала, опьяненная бутербродами на голодный желудок!
Но промолчала. Он уже ответил мне – зачем. Ночью. Но я все равно еще до сих пор не знала, что мне с этим ответом делать.
– А твоя мама? – наконец решилась я задать так давно мучающий меня вопрос. – Ты знаешь, почему она?..
– Знаю, – негромко отозвался Лагранж.
– И… как ты? – из всех вопросов, толпящихся в голове – и почему же? и почему после этого ты убегал из дома? и почему тебя отправили именно сюда? и почему выгнали из Академии? и как в конце концов так получилось, что ты здесь чуть не умер один на холодном полу?! – я с трудом выбрала самый безобидный.
Даниэль откинул голову назад, упершись затылком в камень, и прикрыл глаза.
– Мне было тяжело принять ее решение, хотя сейчас я его лучше понимаю.
– Ты бы умер в том коридоре, – не удержавшись, упрекнула я.
– Как раз потому и понимаю. Но я рад, что ты меня спасла, седая девочка. Спасибо.
Я вспыхнула и отвернулась. Я же не для того это сказала! И опять он со своей “седой девочкой”?! Невозможно разговаривать с этим человеком.
– Так что тебе тогда привезти? – спросил Лагранж, и в голосе его звучала не обидная, а теплая какая-то насмешка.
И еще что-то звучало, но я не смогла уловить что, только отметила с легкой досадой, что он, в отличие от меня, в откровения не пустился. Наверное, и я зря. Глупая, глупая Лали…
А парень тем временем продолжал:
– Конфеты, – он загнул один палец, – были. Цветы – были, – загнул второй, взялся за третий, задумчиво его пошевелил. – Что там дальше по традиционному списку предполагается, ты не в курсе?
Я фыркнула и по традиции ткнула нахала локтем в бок. Лагранж мученически поморщился, но тут же заухмылялся так, что захотелось сразу стукнуть его еще раз и уже по голове.
Стоп.
С каких пор на мои тычки Лагранж морщится?..
Я выпрямилась, повернулась, и впервые за сегодня подозрительно и внимательно на него уставилась. И…