Он взглянул в окно. На дворе стоял визг: двое аманатов передрались.
Вильгельм решился.
— Алексей Петрович, — сказал он тихо, — а где родители этих детей?
Ермолов живо обернулся и посмотрел на Кюхельбекера:
— Вы насчет аманатов? Друг мой, это дело не столько военное, сколько экономическое. Аманаты взрослые стоили прежде ужасно дорого; иной получал три рубля серебром в день. Я и начал брать ребятишек. Они у меня играют в бабки, а родители приезжают наведываться. Я их пряниками кормлю, и те, право, предовольны, и еще просеки мне заодно расчищают.
Он лукаво улыбнулся Вильгельму. Тот в ответ тоже улыбнулся ему смущенной улыбкой. Когда дверь за друзьями закрылась, Ермолов, перестав улыбаться, сел за стол. Перед ним стоял Похвиснев и выжидательно смотрел ему в глаза.
— Странный человек, — задумчиво сказал Ермолов, — Вильгельм Карлович Кюхельбекер — славянофил. Тогда уже не Кюхельбекером надо бы ему называться, а Хлебопекарем. — Он ухмыльнулся. — Василий Карпович Хлебопекарь. Так складнее, а не то противоречие получается.
Похвиснев почтительно смеялся у стола.
— Хлебопекарь, — повторил он тонким голосом, в восторге.
— Тут для вас пакет от князя прибыл, — сказал он осторожно, — от князя Волконского. Совершенно секретное.
Ермолов взял пакет.
— Можешь идти, мой друг, — сказал он Похвисневу рассеянно и насупил брови.
Начальник Главного штаба писал длинные реляции о транзитной торговле и учреждении нефтяных промыслов в Баку, а также о ходе мероприятий по усмирению Абхазской области, почтительнейше ставя в известность его высокопревосходительство о дальнейших видах правительства.
— Да, тебе там виднее, — проворчал грубо Ермолов и еле дочитал до конца.
В конце начальник штаба осведомлялся о молодом человеке, Вильгельме Карловиче Кюхельбекере, не сочтет ли возможным его высокопревосходительство употребить сего гражданского чиновника в делах, наиболее с риском сопряженных, ибо горячность сего молодого человека всем достаточно известна.
Ермолов встал из-за стола. Он знал, что это значило, и вспомнил разговор с Нессельроде. Он походил по комнате, раздумывая, потом подошел к столу. Так, задумавшись, постоял он с минуту. Брови его сдвинулись, нижняя челюсть выдалась вперед.
— Накося, выкуси, — сказал он вдруг и сделал кому-то гримасу. Лицо его прояснилось. — Так я тебе его под пулю и подведу. Наказателем никогда не был.
И сел писать ответ.
«Совершенно секретно
Ваше высокопревосходительство, любезный князь, —
писал Ермолов крупным, но изящным почерком, — секретное отношение ваше за № 567 получил, на каковое спешу уведомить вас, что касательно замирения Абхазской области выработан мною особый план, коего за недостатком места, а также совершенно особой секретности излагать не полагаю возможным…