– Тридцать пять минут, – достал часы Эрнст Уайт. – Отправились с опозданием на четыре минуты.
Хол ощутил внутри лёгкий холодок, когда поезд двинулся и платформа с провожающими стала отплывать назад.
– Ну-ка, Харрисон, вставай, и пошли в последний вагон, – услышал он голос дяди Нэта. – Из оранжереи открывается прекрасный вид на вокзал Кингс-Кросс и весь Лондон.
Хол поспешил вслед за дядей, который уже миновал вагон-салон короля Эдварда и достиг стеклянного вагона с зимним садом и балконом в задней части. На этой открытой площадке стояла Сьерра Найт, она посылала в толпу последние прощальные поцелуи. Вдруг, будто из солидарности, паровоз тоже начал давать гудки, пока медленно вытягивал поезд из-под сводов вокзала. На этом церемонию прощания можно было считать законченной. Актриса вернулась внутрь оранжереи, где её симпатичная помощница предложила ей попробовать коктейль. Холу эта девушка сразу понравилась, поскольку на фоне других она была одета довольно скромно, простая блузка и юбка, а из всех украшений имелся лишь браслетик на руке. Хол даже подумал, что только они с ней здесь и выглядят нормальными современными людьми, а все остальные разодеты так, как будто собрались на бал-маскарад в графском замке.
Официантка двигалась по вагону, толкая перед собой сервировочный столик с напитками. Столик был накрыт длинной белой скатертью до самого пола.
Высокий мужчина с бритой головой и фотоаппаратом на шее подошёл к дяде Нэту и радостно протянул ему руку:
– Натаниэль, это ты? Привет, старина!
Дядя Нэт тоже обрадовался:
– Боже, кого я вижу! Айзек! Харрисон, познакомься. Это мой старый друг Айзек Адебайо. Он является личным фотографом их высочеств, принца и принцессы. Мы знакомы уже сто лет, ещё с тех пор, когда вместе освещали одну большую поездку на поезде «Герцогиня Сазерленд» по случаю юбилея королевы.
– То был тоже потрясающий поезд.
– Но он, конечно, не сравнится с нашим «Шотландским соколом», – улыбнулся дядя Нэт. – А ты помнишь… – И они начали с воодушевлением обсуждать свои давние железнодорожные истории.
Хол остался один и заскучал. От нечего делать он стал рассматривать пассажиров, но ничего в них интересного не нашёл. Только у сына барона Эссенбаха, Майло, обнаружился над верхней губой небольшой шрам, который придавал этому молодому человеку немного зловещий, бандитский вид. Майло почувствовал на себе чужой взгляд и посмотрел Холу в глаза. Хол потупился, заморгал, а потом повернулся к дяде:
– Можно я пойду выпью апельсинового сока?
Получив кивок в знак согласия, он пошёл в тот вагон, куда официантка уже укатила свой столик. Девушка приветливо улыбнулась ему, когда он взял стакан сока. Хол сел на диван, и в этот момент раздалось резкое «дзинь-дзинь». Это барон Эссенбах постучал вилкой по ободку своего фужера с шампанским. После этого начал произносить тост по-английски, но с небольшим немецким акцентом: