У мира, осваиваемого сознанием экспериментально, ментализуемого опытным путем, схватываемого в значениях, имеется альтернатива – реляционный мир Духа, смысловой космос. Будучи эмпирически безосновательной, головной, эта альтернатива, тем не менее, воплотима в реальность. Миф разыгрывается в ритуале, вера воздвигает себе храм, идеологии движут госстроительство, литература вызывает подражающий ей поведенческий быт и даже абсурд, в который то и дело срывается в своей амбивалентности смысл, представим на сцене. Театральность – квинтэссенция социокультуры. Чтобы функционировать, это зрелище (theatrum mundi) должно быть срежиссированным, управляемым, чем обусловливается его институционализованный (в обычаях и бюрократических учреждениях) характер.
Смысл конфликтует со значениями и нацелен на то, чтобы взять верх над ними. Как и любая власть, он тем более доминантен, чем более произволен. Он постоянно выбивается из-под контроля своего субъекта, например в биржевых катастрофах, случающихся из-за расхождения между реальной стоимостью акций и их спекулятивной (наличной только в воображении вкладчиков денег) ценой. Обузданию смысла служат обычаи, из которых вызревает бюрократическое структурирование общественной жизни. Следование обычаям отчленяет массового человека, потребителя социокультурных ценностей, от их учредителей, от тех, кто вводит смысл в оборот.
Значения – проверяемы, смысл – инкорпорируем, перформативен, он перестает быть лишь идеальным образованием по ходу изготовления из него продуктов – в процессе работы, превосходящей усилия, которых требует удовлетворение первоочередных нужд, т. е. труда, слившегося с искусством (techné). Претворенный в жизнь, смысл отчуждается от себя, его нельзя наблюдать непосредственно, в презентации, о нем можно только догадываться по тому, как он репрезентирован в текстах, артефактах и социальных перформансах. Не важно, как обозначать такую, лишь косвенную, выраженность смысла: психоаналитическим термином «симптом», заимствованием ли из лексикона Эрнста Кассирера, исследовавшего «символические формы», из речевой ли моды электронного века, заговорившего об «аватарах». Вот что существенно: смысл непременно приплюсовывает к значению созначение (так, Христос божествен и человечен), сложно составлен, имеет глубину.
Конфигурируя в творческом порыве значения, со– и противопоставляющиеся в смысловом ансамбле, субъект поневоле ставит себя в ту же позицию, в которой находится генерируемый им смысл. Поставщик смысла нуждается в соавторстве, его творчество не акт уединенного сознания, а сотворчество, точнее: творчество, творящее сотворчество (персонифицированное среди прочего в Демиурге). Смысл отчуждается от себя не только в инкорпорировании, в обретении материально-конечной формы, но и в своем отправном пункте – там, где место его возникновения удваивается и раздваивается, занимается сразу и самостью, и Другим. Созидание как выход креативной личности из себя неотъемлемо от впускания в себя Другого. Интеллект, предрасположенный к кооперативности, умножает свою силу, превосходит сам себя, втянут в поступательное движение. Общество, нетерпимое к чужим, обречено на бессмысленное вырождение.