Шаблонное размежевание преисторических и исторических обществ крайне условно. Человек историчен всегда. Другое дело, что история, черпающая свою энергию из прошлого, и история, отсчитываемая от будущего, имеют – каждая – свою специфику, которую удается схватить, только если принять, что у них есть единый базис, что обе они сотериологичны, обнадеживают смертных.
Сдвиг от ранней истории к той, что обычно рассматривается как собственно история, был сложным и длительным процессом, в детали которого здесь не место вдаваться. У меня нет никакой возможности проследить и за дальнейшим развертыванием эпохальной истории, идущей от раннего Средневековья к позднему, от Ренессанса к барокко, от Просвещения к романтизму и т. д. Необходимо, однако, сказать в заключение, что логоистория протекает в сотрудничестве с эмпирической историей (войн, социальных реформ, колонизаций, инженерно-промышленной деятельности и всяческих событий локального масштаба). Мы живем в двух историях – в эпохально-духовной, антропологической, и в конкретной цивилизационной, общественно-политической, подобно тому как внутренний обмен, который фундирует социокультуру, вовсе не означает, что она полностью замкнута на себе, способна обойтись без обмена со своим естественным окружением. Социокультура антиномична не только как история, но и как смысл, не возникший бы, не будь в его распоряжении значений, и как спасение, побуждающее к созданию вечных ценностей, которые не освобождают наши тела от исчезновения. В терминах семиотики социокультура поддается рассмотрению в трех аспектах – семантическом, прагматическом и синтаксическом. Являясь, однако, не просто совокупностью знаков, указывающих на реалии, но Другим бытия, метафизичная по своему существу, социокультура делает каждый из этих трех параметров зоной конфликта: между смыслом и значениями; между спасением плоти (не более чем вероятностным) и ее заместителей, текстов; между переходами от одной эпохи к следующей и частноопределенным временем отдельных обществ и персон.