Розлин почувствовала в его словах ловушку — замаскированную, но не очень умело.
— Что-то ты вдруг стал злоупотреблять местоимением «мы», — колко заметила она.
— Мне кажется или я действительно улавливаю твои сомнения относительно нашего брака?
— Не знаю, как ты вообще уговорил меня на эту авантюру!
Должно быть, я совсем рехнулась, думала она, не переставая удивляться, как ее угораздило согласиться с его планом. Жить со Стюартом означало добровольно обречь себя на муки.
— Я тебя не уговорил, я тебя уцеловал.
Розлин задохнулась от возмущения и метнула на него негодующий взгляд.
— Бог мой, какое самомнение!
До чего же унизительно сознавать, что на самом деле он абсолютно прав. Неужели он нашел мое уязвимое место?
— Я всего лишь пытаюсь быть точным.
Выражение его глаз по-прежнему оставалось невинным, но губы медленно изогнулись в опасной усмешке.
Розлин пренебрежительно фыркнула, но тут же с ужасом поняла, что он не собирается менять тему, вызывающую у нее такую неловкость.
— Ты стала сговорчивее, — заметил Стюарт. — И эта перемена радует, — продолжал он обволакивающим голосом.
Розлин отвернулась, чтобы скрыть жаркий румянец, выступивший на щеках, и, сбросив на пол какие-то бумаги, села в низкое кожаное кресло.
— В этих поцелуях не было ничего личного, — заявила она.
Стюарт облокотился о стойку, разделявшую комнату на кухонный отсек и жилую зону, подпер подбородок рукой и вопросительно вскинул брови.
— Что ты говоришь?
— Твоя проблема в том, что женщины слишком часто говорили тебе, как ты восхитителен, и ты им поверил. — Розлин снова фыркнула. — А объяснение очень простое. У меня разыгрались гормоны, и… — Дать ему разумное объяснение, не открыв при этом правды, оказалось невероятно трудно. Она почувствовала, что балансирует на грани, и совсем растерялась.
— Тебя охватило непреодолимое желание и… — усмехнулся он.
Розлин молила Бога, чтобы Стюарт не догадался, насколько его шутливое предположение близко к истине.
— Тебе легко смеяться! — с жаром воскликнула она.
И все-таки он самый бесчувственный мужчина на свете! Как можно шутить на такую болезненную, щекотливую тему! Наверное, ей тоже следовало вести себя так, как будто предмет разговора ее забавляет, но Розлин сомневалась, что сумеет изобразить даже слабое подобие улыбки.
— Кто сказал, что я смеюсь?
Если секунду назад ей хотелось, чтобы он проявил хоть каплю серьезности, то сейчас, не видя в его глазах и намека на смех, она испугалась еще сильнее.
— Ну, может, я не совсем точно выбрала слово, — пробормотала она, задыхаясь. Да и у какой девушки не захватило бы дух под пристальным, немигающим взглядом этих голубых глаз?