Стюарт облокотился на спинку, и кровать скрипнула.
— Ты плачешь? — спросил он.
Она всегда горячо спорила с друзьями, заявлявшими, что между мужчиной и женщиной не может быть платонической дружбы, и заявляла, что Стюарт — ее лучший друг, а то, что он при этом еще и мужчина — просто случайность.
Розлин почувствовала, как он протянул руку вдоль спинки кровати над самым ее плечом и тут же отдернул ее, и ей еще сильнее захотелось плакать. Уже то, что он раздумывал, прикоснуться ли к ней, и решил, что не стоит этого делать, доказывало, насколько все изменилось…
— Все началось с объятия, — пробурчал Стюарт. И все же кое-что не изменилось: он по-прежнему читает мои мысли, отметила про себя Розлин. — Этот мерзавец причинил тебе такую боль, что мне захотелось тебя утешить. И что же я сделал? — Он в сердцах стукнул кулаком по ладони.
— Ты-то как раз пытался вовремя остановиться. — Это воспоминание заставило ее снова покраснеть. — А я тебе не позволила, так что не казнись.
Интересно, осталась ли на его рубашке хоть одна пуговица, подумала она, вспоминая, как срывала с него одежду.
— Мужчина не должен пользоваться слабостью женщины, — упрямо настаивал на своем Стюарт.
— Ну хорошо, ты мерзавец, подонок, скунс вонючий. Тебе от этого легче? — кисло поинтересовалась Розлин и добавила: — Ты считаешь, что случившееся должно отразиться на нашей дружбе? Мы же не собираемся превратить это в привычку.
Я, конечно, рассуждаю чисто теоретически, но зачем хохотать так безудержно? — мысленно возмутилась она.
— Ты права. — На этот раз Стюарт все-таки обнял ее за плечи, но Розлин не расслабилась в его руках. — Нам надо просто забыть об этом.
Она, несомненно, так и поступила бы, однако судьба распорядилась иначе.
— Хорошо прогулялась, дочка?
— Прекрасно, папа. — От ветра щеки Розлин разрумянились. — Я зашла дальше, чем собиралась. — Она расстегнула куртку и откинула назад упавшие на лицо волосы. — Во сколько нас ждут у Роули?
— В половине восьмого. Ты не слишком устала?
— Ой, папа, да не суетись ты вокруг меня! — взмолилась Розлин.
Его забота уже начинала ее тяготить.
— Но ты же собиралась в эти выходные отдохнуть, — нахмурился Дик Браун, глядя на дочь.
— Я и так совсем обленилась, — рассмеялась она.
Поднимаясь по лестнице, Розлин мысленно прикидывала, что из имеющейся одежды подойдет для неофициального ужина у соседей. Видимо, скоро ей придется всерьез заняться своим гардеробом. Розлин считала, что зеленая шелковая блузка свободного покроя ей очень идет, но, увидев свою шестнадцатилетнюю сестру в мини-юбке и облегающей трикотажной блузке, выставляющей напоказ пупок, сразу почувствовала себя ужасно старой и необъятной, как слон.