– Извините, Елизавета Николаевна, что вчера не попрощалась, когда вас в кабинете шефа застала.
– В кабинете? – она очень правдоподобно нахмурилась. – А, да, я же ему приказ на подпись заносила, ты за это время ушла. Ничего страшного, Люба, как будто я не понимаю, как ты рвалась убежать с должности.
Я приблизила к ней лицо, не разрывая зрительного контакта. Все верно, ей и следует от этого взгляда напрячься и задуматься о своем поведении. И, разумеется, я поднажала:
– Я не попрощалась из-за растерянности. Так меня удивило… к-хм… то, что вы там делали.
Она взгляд почему-то не отводила и так же прожигала меня, как если бы именно я обязана была немедленно объясниться:
– Приказ подписывала? И точно, столько лет работаю, а такой ужас в первый раз провернула. На этой неделе. Люба, мне кажется, или ты к чему-то клонишь?
Что ж, видимо, все-таки растеряться придется мне. Я поморгала – картинка не изменилась. Но женщина еще и сама какую-то нелепицу в оправдание выдумала:
– А! Ты про приказ о премии цеховым мастерам? Так это ж обычная практика по итогам квартала, если план перевыполнен! Намекаешь, что твою премию через бухгалтерию не провели? Так и уговор был другим. Кстати, вот же твой конвертик – все, кто обещал, скинулись, мы люди честные.
Я одеревеневшей рукой конверт взяла, но открывать не стала. И без того не сомневалась, что деньги мне выплатят. Скорее всего, они собрали сумму сразу же, как только я в первый день явилась в приемную по нашей сделке. Теперь мне даже неудобно было брать, ведь никаких чрезвычайных стрессов пережить так и не пришлось. Но я взяла, поскольку один серьезный шок все-таки был – и его участница теперь очень прекрасно разыгрывает, что его не было. Настолько превосходно у нее это получалось, что я охнула, внезапно осознав, что она не притворяется – Елизавета Николаевна действительно не помнит, что происходило в кабинете! Или ей на большой сцене равных не было бы.
Но как такое возможно?
– Вы хорошо себя чувствуете, Елизавета Николаевна? – я поинтересовалась осторожно. А для себя самой начала отыскивать повышенную бледность на ее коже.
– У меня к тебе тот же вопрос, Любаш, – засмеялась она. – Странная ты сегодня. У меня ощущение, что я тебя по голове кирпичом вчера огрела, а потом об этом забыла. Но последствия вижу.
Примерно так все и было. Я не хотела больше отвлекать их от работы, потому и попрощалась. Заявление на увольнение писать не стала – успею еще. Как раз после того, как самой себе отвечу, что за несусветную дичь вчера лицезрела. И не бывало ли и со мной такого же – может, я тоже что-то немыслимое творила, но по какой-то причине об этом забывала? Я не склонна к мистицизму, вообще очень рациональна, но неприятные мурахи пробрали. Они любого рационального человека пробирают, когда он сталкивается с тем, что сразу объяснить не может.