Я немного опешила от его искренности:
– Ну это как раз неудивительно – что друзей нет…
– А их и не будет, – он выпрямился и пожал плечами. – Не в моем положении, не с моим банковским счетом. Любой человек, желающий ко мне приблизиться, на самом деле мечтает меня поиметь. Как думаешь, откуда взялась моя грубость или странные шутки? Да просто я нашел способ отталкивать от себя людей, чтобы не разочаровываться потом в их отношении. Одной тебе было плевать, потеряешь ли ты мое расположение, будешь ли уволена…
Я так удивилась, что перебила:
– Вы сейчас серьезно?
– Сама подумай, серьезно ли я. Ведь ты видишь человека, явно с отличным образованием, добившегося больших успехов. Неужели тебе и в голову не приходило, что я просто развлекаюсь, разыгрывая из себя диктатора и проверяя людей на прочность?
– Вообще-то, приходило, – призналась я. – Вы ведь карикатура, а не живой человек. У вас все недостатки как будто наиграны, настолько они ненатуральны. Так вы во мне друга увидели? Это странно, конечно, но в свете сказанного…
– Не друга, а человека, за фразами которого не скрывается никакой меркантильности. Единственное, за что тебя можно зацепить, – стремление к порядку. Потому, уборщица, просто прими как самое честное мое признание, которыми я обычно людей не балую: мне просто приятно быть с тобой знакомым. Но навязываться не буду, я уважаю и тебя, и твою свободу.
– Вы бы хоть тогда уборщицей перестали называть! У меня имя есть!
– У всех есть имена, – ответил он с мягкой улыбкой. – Но мало кто может похвастаться титулом.
– Вы опять начинаете?
– По инерции продолжаю. Сложно перестроиться, когда годами привык доводить людей до конвульсий. Хорошего дня тебе, Любовь.
Имя, впервые им произнесенное, роль сыграло, но совсем не ключевую. Я просто услышала его – и каким-то неведомым образом смогла понять. Наверное, действительно непросто жить, когда всем вокруг от тебя что-то надо. Это, конечно, необязательно приводит к таким психическим искажениям, но как один из способов защиты вполне работает. Люди ведь действительно перед ним выслуживаются, все терпят, а он и давит без границ – ждет, когда же кто-то сопротивляться начнет.
– Подождите, Григорий Алексеевич! – окликнула я и сама двинулась к двери пассажира. Открыла и без приглашения уселась. – Давайте в офис. Научу Татьяну делать кофе, раз обещала.
Он завел двигатель и улыбнулся в противоположную сторону, как если бы пытался скрыть торжество.
– Но сначала на мойку?
– Само собой! Не можете же вы ездить с такими разводами на лобовом стекле! Мне-то плевать, конечно, я даже почти и не замечаю. Но.