– Вася, ну до чего ты назойливый. Хоть бы говорить умел, был бы какой-то с тебя прок. Пора от тебя избавляться. И чего ты тут вообще прижился? Для таких, как ты, даже ад – просто список аттракционов. Чего за этот свет цепляться, если все вы там будете? Не лезь под ноги, сказал! – Григорий Алексеевич слегка повысил тон. – Если бы я хотел завести себе домашнего питомца, то начал бы с крыс – вот уж к кому у меня вечная любовь. Люди забыли душевные истории, как стайка крыс в старые добрые времена уничтожала чумой города…
Под эти живодерские речи он неспешно удалялся в другую сторону коридора, пока звуки вообще не стихли. Я еще несколько минут стояла, слушая барабанный стук крови по перепонкам. Что же мне теперь делать? Нет, тут найти кого-то – надо еще постараться. Вон, с Васей мы даже не встретились. И что я, до старости здесь скрываться буду, постоянно меняя местоположения, а иногда выползая на кухню для поисков пропитания? Интересная постапокалиптическая жизнь. Но на себе такой крест ставить рано.
Так, ладно, выдохнуть – вдохнуть. Сам же он как-то из квартиры выходит – значит, способ имеется. Не додумалась сразу рядом какие-то кнопки посмотреть – может, тут система, как с домофоном? И отпираться может в каком-нибудь не самом очевидном месте – как раз для поимки таких, как я.
Но пока он где-то там, в отдаленных комнатах, следует предпринять хотя бы попытку удалиться по-английски. Ибо чем больше времени я здесь, тем хуже от волнения соображаю.
Я кралась осторожно, прислушиваясь ко всем звукам, но их не было. Только на кухне мерно жужжала микроволновка, разогревая перекус для нашего общего с ней начальника. Хорошая квартира, большая. Лишь бы Вася не выбежал. Особенно если Вася – злой доберман, а не пушистый котик.
Никаких кнопок на гладких стенах я найти не могла, но не сдавалась – разгадка должна быть простой. Если я только сама трясущимися пальцами и слезящимися глазами себе не буду мешать. Но через минуту позади раздался веселый голос:
– Уборщица? То-то я думаю, с чего вдруг мне твой запах мерещится. А разгадка оказалась проста, как это всегда и бывает.
Я тихо вскрикнула и похолодела, оборачиваясь. Григорий Алексеевич оперся плечом на стену и сложил на груди руки. За это время он переоделся в домашнюю широкую футболку и светлые спортивные штаны. Вся его поза, как и внешний вид, выдавали полную расслабленность.
– О, Григорий Алексеевич! – воскликнула я, прекрасно понимая, что именно сейчас тормозить не имею права. – Я стучала, звонила, а вы, наверное, не услышали!
– Какими судьбами? – он улыбался все с той же иронией.