– А я тут мимо проходила! – нашлась с объяснением. – Вижу машину, нарушающую законы физики. И думаю, а не Григорий ли Алексеевич может быть единственным, у кого ума хватит так гонять? Ну и свернула за вами. Кое-как квартиру нашла – спасибо доброму спортсмену, подсказал. Постучала, а оказалось открыто!
– Понятно, – ответил так, словно совсем меня не слушал, зато всякую ерунду успел придумать. – И зачем ты за мной неслась?
– Так поговорить, конечно! Удачно, думаю, встретились, сразу можно и поговорить!
– О чем?
– О… Вопросы вам задать насущные! Я бы и так их задала, но раз уж встретились – догоню, думаю, сразу и поболтаем…
– Какие вопросы?
Я разозлилась от его коротких и явно саркастичных фраз, когда мне соображать было все труднее и труднее:
– Да что вы так давите?! Дайте хоть секунду придумать ответ! В смысле… вспомнить ответ.
– Ясно, – он оторвался от стены и повернулся к проему в столовую. – Заходи, поедим вместе, раз так удачно случайно встретились. Я очень рад, уборщица. Лазанью любишь?
Пока он шел от меня, я медленно и по возможности бесшумно выпускала воздух из себя. Вроде бы выкрутилась. По крайней мере, лучше выкрутиться в подобной ситуации все равно было невозможно. А под лазанью можно будет еще что-нибудь придумать – те самые насущные вопросы.
– Как у вас здесь просторно! – я изображала вежливого гостя. – Неужели там еще коридор? Куда столько, если вы один живете? А вы один живете? Тогда непонятны эти имперские замашки на завоевание новых колоний… Я хотела сказать, как красиво!
Григорий Алексеевич усадил меня за стол и щедро отполовинил приготовленного блюда. Я ковырялась вилкой, успевая придумывать дальнейший план действий. Но поводов для возмущения у меня хватало – стоило для начала ухватиться за самый вопиющий:
– Я вот о чем с вами поговорить хотела, Григорий Алексеевич! Я, знаете ли, в курсе, как вы наводили справки среди моих поселковых соседей! Что на это скажете?
– А разве я это скрывал? – Он весело вскинул брови.
Какая непрошибаемая простота, но меня этой картой не перекрыть:
– Даже если и не скрывали, сам факт! Вы что же, за мной следите?
– Уборщица, – он произносил это слово мягко, будто вкладывал в него самый романтический подтекст, – я должен извиняться за то, что проявляю к тебе интерес? Желать узнать о тебе больше – это преступление? Тогда твое желание узнать обо мне больше как называется?
Удачно переводит стрелки, хитрый гад… Как если бы я тут была обвиняемой, ввалившейся в его квартиру, а не он сидел на скамье подсудимых! Потому я продолжала голосом прокурора, не сбиваясь с мысли: