Но Бюсси надеялся осуществить свое предложение и вернуть себе утраченную благодаря скандальным похождениям и скандальным писаниям монаршую милость. Разочарование его было тем горше, что ему не просто предпочли других; другие эти были – буржуа, да к тому же сочинители. Разве могут такие люди понять, оценить и описать подлинно великие дела и подлинное величие души царственной особы? Буржуазность! То, что ставили в вину Расину-трагику поклонники Корнеля и Мадлены де Скюдери, теперь те же люди заранее ставят в вину Расину-историку. Бюсси же вплоть до 1690 года не оставлял своих попыток добиться желанного поручения. Он решил собственным примером показать разницу между поведением высокородного воина и поведением горожан-стихоплетов. Предлагая королю свои услуги, Бюсси отказывался от всякого денежного вознаграждения и даже изъявлял готовность заниматься этим великим делом, оставаясь в изгнании.
Тщетно. Бюсси не удалось сразить короля расчетливым благородством, на которое он возлагал такие надежды: «Если Его Величество и не будет тронут тем, что я делаю для него, его собственные интересы принудят его изъявить какую-то толику признательности мне или моему дому. …Мое последнее письмо… будет для потомства сатирой на него, если он окажется неблагодарным; я счел, что мстить ему таким образом за зло, которое он мне причинил, будет надежнее, тоньше и честнее…» Бюсси обращался к примерам Цезаря и византийских императоров, убеждая короля, что «только государи могут должным образом написать свою историю… Но когда они были не расположены делать это сами, то поручали это главным военачальникам своих армий…» Увы! Людовик, очевидно, и сам обуржуазился настолько, что оказался неспособен оценить такое величие души и вместо того чтобы предоставить Бюсси вожделенное место историографа, за которое тот не просил платы, назначил ему, наоборот, денежную пенсию – не требуя взамен никаких услуг. Справедливости ради надо сказать, что Бюсси все-таки работал над хроникой царствования Людовика и в 1699–1700 годах опубликовал ее под названием «Краткая история Людовика Великого, Четырнадцатого этого имени во Франции».
А официальный пост историографов остался за Расином и Буало. Не будучи солдатами, придворными они, очевидно, оказались более умелыми, чем аристократ граф де Бюсси-Рабютен. Вернее, они лучше удовлетворяли тем требованиям, которые отныне предъявлял двор. И сам Бюсси был вынужден это признать. В ноябре 1677 года госпожа де Севинье рассказывала ему: «Четыре дня назад король им [Расину и Буало] сказал: «Мне жаль, что вы не собрались участвовать в последней кампании; вы бы повидали войну, а путешествие было бы недолгим». Расин ему ответил: «Сир, мы – два буржуа, у нас есть только городские костюмы. Мы заказали себе дорожное платье; но крепости, которые вы осадили, пали быстрее, чем было готово наше снаряжение». И это было принято благосклонно». А Бюсси ей на то писал: «Ответ Расина королю хорош для придворного, хотя вовсе не годится для историка…»