Так что даже если бы Расин не чувствовал искреннего раскаяния, у него были бы вполне веские мирские мотивы искать сближения со своими старыми учителями. Дальнейшее, впрочем, покажет, что на сей раз он действовал без задней мысли. Луи Расин рассказывает об обстоятельствах этого дела так: «Одной из первых забот моего отца после женитьбы было примириться с господами из Пор-Рояля. Ему не составило труда заключить мир с господином Николем, который не ведал, что такое война, и встретил его с распростертыми объятиями, когда он явился в сопровождении аббата Дюпена [своего родственника]. Но не столь просто было примириться с господином Арно, который все это время не забывал насмешек над матерью Анжеликой, своей сестрой, – шуток, по легкомыслию основанных на слухах, недостаточно надежных. Буало, которому поручили посредничество, поначалу нашел господина Арно неумолимым. Наконец он надумал отнести ему от имени автора трагедию о Федре. Господин Арно жил тогда в предместье Сен-Жак. Отправляясь туда, Буало решился доказать ему, что трагедия может быть невинной даже в глазах самых строгих казуистов. По дороге, обдумывая свои доводы, он говорил себе: ”Неужели этот человек будет всегда прав, и я не сумею его убедить? Я уверен, что сегодня я прав; и если он со мной не согласится, то неправ будет он”.
Исполненный таких мыслей, он входит к господину Арно, где находит многочисленное общество. Он рассказывает о трагедии и читает вслух то место из предисловия, где автор выражает столь пылкое желание примирить трагедию с самыми благочестивыми особами. Затем, объявив, что оставляет в стороне актеров, актрис и театр, не собираясь никоим образом их защищать, он возвышает голос наподобие проповедника и принимается доказывать, что если трагедия бывает опасна, то винить в том следует поэтов, которые в таких случаях идут прямо против правил своего искусства; но что трагедия "Федра", написанная в согласии с этими правилами, не заключает в себе ничего кроме пользы.
Аудитория, состоявшая из молодых богословов, слушала его с улыбкой, почитая все, что он излагал, парадоксами поэта, несведущего в истинной морали. Как же эта аудитория была удивлена, когда заговорил господин Арно, сказавши: "Если дело обстоит так, как он утверждает, то правда на его стороне, и трагедию не в чем винить". Буало рассказывал, что никогда за всю свою жизнь он не был так счастлив, как в тот раз. Он попросил господина Арно проглядеть пьесу, которую он ему оставил, и высказать свое мнение. Несколько дней спустя он явился снова, чтобы узнать это мнение, и господии Арно вынес такое суждение: "Его не в чем упрекнуть за характер Федры, ибо посредством этого характера он дает нам тот великий урок, что когда, в наказание за былые грехи, Господь покидает нас на самих себя, на извращенные наши души, нет такой крайности, до которой мы не могли бы дойти, даже питая к ней отвращение. Но для чего он представил Ипполита влюбленным?"