Но даже такие легкие приступы неудовольствия влиятельных особ случались нечасто и не могли существенно поколебать признанного положения Расина при дворе. Он неизменно пользовался приязнью и покровительством семейства Конде. Сын Великого Конде, Анри-Жюль де Бурбон, не только любил беседовать с Расином, но и обращался к нему за консультациями – к примеру, в таком деле, как мифологические сюжеты для украшения зверинца в его поместье Шантильи. Расин написал принцу по этому поводу обстоятельное письмо, рекомендуя, со всеми учеными доводами, в качестве такого сюжета культ египетского божества Аписа, почитавшегося в образе быка. Из письма явствует, что оказывать такого рода услуги Расину не в диковинку. Немало он делал и для другого семейства, которому был столь многим обязан, – для Кольберов. Уже после смерти главы семьи (он скончался в 1683 году), летом 1685 года, его старший сын, маркиз де Сеньелэ, устроил в своем замке Со блистательный праздник, по отзывам современников затмивший тот, который некогда дал Фуке и который закончился столь трагически. Поводом для торжества в Со было заключение Регенсбургского перемирия – очередной краткой передышки в бесконечных войнах Людовика. На праздник прибыл король в сопровождении всей королевской фамилии, принцев крови, герцогов и пэров, маршалов Франции. Гвоздем увеселительной программы было исполнение кантаты «Идиллия о мире». Музыку для нее написал Люлли, а текст – Расин. Стихи эти были вялы и банальны; но поскольку празднество в Со носило почти официальный характер, поскольку король «Идиллии» аплодировал, то газеты во Франции и «даже за ее рубежами, равно как и частные письма, пестрили восторженными похвалами композитору и стихотворцу.
А когда в том же 1685 году второй сын Кольбера, тот самый аббат, чье вступление в Академию Расин так радушно приветствовал и который успел за это время стать архиепископом, должен был обратиться к королю с речью от имени генеральной ассамблеи французского духовенства, речь эту написал для него Расин.
Но нельзя сказать, чтобы за всеми этими делами Расин вовсе забыл о том, что во Франции существует театр – и что он сам некогда имел к нему отношение. И французский театр его не забыл. Теперь, когда положение его так высоко и прочно и не зависит от театральных и околотеатральных интриг, его первенство всерьез уже не подвергается сомнению; а те шутки и пародии, которые время от времени позволяют себе литераторы и актеры, только способствуют его известности и славе. В 1680 году в театральной жизни Парижа происходит важнейшее событие. Король решает положить конец, давнему соперничеству двух трупп – Бургундского отеля и театра Генего. Отныне эти две труппы соединяются в одну; состав ее был утвержден королем. Объединенная труппа получает монопольное право на представления французской драмы в Париже, и другие театры не могут возникать без специального на то разрешения короля. Кроме того, труппе назначается ежегодная королевская пенсия, так сказать, дотация, в 12 000 ливров. Так возникает Комеди Франсез – прообраз всех будущих репертуарных государственных театров. В торжественный вечер открытия, 25 августа 1680 года, идет расиновская «Федра». И затем долгое время имя Расина чаще всех прочих появляется на афишах Комеди Франсез; та или иная его пьеса идет на этой сцене почти каждую неделю. А руководитель и летописец театра, мольеровский актер Лагранж, сняв копию с королевского указа о пенсии, делает к ней такую приписку: «Господа Корнель, Расин и Кино распределили роли в своих пьесах, чтобы у актеров не было повода к ссорам. По приказанию короля». Следовательно, сценическая судьба его трагедий Расину была не вовсе безразлична.